Антисоветское партизанское движение на Поставщине и в другтх районах Беларуси в 1944-1956г.

Советскому государству, после победы над нацистской Германией и императорской Японией, в течение долгих лет пришлось вести изнурительную и крайне жестокую войну на внутреннем фронте. Запылали партизанские войны в Республиках Прибалтики, на Западе Беларуси и Украины.

История антисоветского партизанского движения в Беларуси, в 1944-1956 годах, до сих пор остаётся самой малоизученной и покрытой завесой тайны,  
так сказать terra incognita.  Документы на эту тему содержатся в закрытых архивах КГБ-ФСБ, а "товарищи" чекисты по ряду причин не торопятся их рассекречивать. Информация просачивается в средства массовой информации в крайне дозированном, противоречивом и, как правило, тенденциозном изложении. Всё антисоветское польско-белорусское сопротивление послевоенного периода на западе республики, в Российской и Белорусской официальной прессе называется "бандитизмом", а сами партизаны "бандитами".

Ничего удивительного в этом нет, ведь историю, как известно, пишут победители. Пишут так, как им выгодно. История – это такая наука, в которой зачастую властвуют не факты а их интерпретация. А у каждого интерпретатора могут быть свои политические, национальные и иные пристрастия. Белорусские провластные историки и публицисты наше прошлое подают через тот идеологический ракурс, который был выработан ещё в 1930-е 1940-е годы прошлого века. Согласно ему в СССР, в том числе и в БССР, в целом всё было хорошо, все жили счастливо и весело, не было ни концлагерей, ни массовых депортаций, ни расстрелов тысяч и тысяч невинных людей. А эти плохие "бандиты" в трудное послевоенное время мешали заниматься созидательным трудом и строить "светлое будущее".

Никто не спорит, безусловно были в те годы и уголовники-бандиты, и бывшие коллаборанты, которые скрывались в лесах, пытаясь избежать ответственности за совершённые во время войны преступления и сотрудничество с нацистами. Это очевидные факты, оспаривать которые было бы глупо. Но всё же значительная часть послевоенных партизан – это люди, которые боролись с советской властью по идейным соображениям. О них и пойдёт речь ниже. Двигала ими ненависть к кровавому, бесчеловечному сталинскому режиму. Поэтому главными объектами нападений партизан были партийно-советские функционеры, коммунисты, военнослужащие МО, сотрудники МГБ и МВД СССР. Неправильно и несправедливо послевоенных бойцов сопротивления и обычных бандитов-уголовников ставить в один ряд.

На основании той информации, которую мне удалось собрать из доступных источников, я лишь фрагментарно обозначил эту обширную тему, которая в будущем, я надеюсь, будет основательно и не предвзято исследована дипломированными историками. Фактически эта статья является компиляцией тех скупых сведений, которые мне удалось найти в открытых источниках. Допускаю, что в тексте могут быть неточности или ошибки, возникшие из-за невозможности проверить достоверность тех или иных фактов. Впрочем, обо всём по порядку...

Так как ни у польских, после 19.01.1945 г., ни у белорусских национальных партизан не было единого руководящего центра, то и цели борьбы у них, в значительной степени, были разные. В то время ни одно из повстанческих движений не ставило перед собой задачу одержать военную победу над СССР, все понимали что это невозможно. Стратегия сопротивления основывалась на ожидании вмешательства в конфликт враждебных Москве внешних сил, США и Великобритании. Поэтому антисоветскими партизанами широко применялись методы затяжной партизанской войны и диверсионно-террористических акций. Одни надеялись восстановить независимое Польское государство в границах 1939 года, другие сражались за независимую Беларусь. И те и другие прекрасно понимали, что сделать это можно только с помощью внешних сил.

Однако было бы слишком упрощённо видеть только эти две цели, ради которых поляки и белорусы взялись тогда за оружие. Многие уходили в лес потому, что надеялись таким образом избежать ареста и высылки в Сибирь, другие уклонялись от мобилизации в Советскую армию, которую считали чужой. Были и такие, для которых побуждающим мотивом была месть. Они хотели отомстить советской власти за невинно осужденных, вывезенных в Сибирь или расстрелянных родственников, знакомых, друзей.

Одной из распространённых причин было нежелание служить в Советской армии. В то время поляки, как и значительная часть западных белорусов, считали советскую власть оккупационной. Архивные документы содержат множество трагических фактов мобилизации в Красную армию. Вот цитата из одного из них: «15 июля сего года (1944. авт.) при сопровождении 159 мобилизованных из местечка Солы в г. Вилейка, мобилизованные начали разбегаться в лес. В результате применения оружия, сопровождающими убито 18 и ранено 20 человек. В г.Вилейка доставлено только 3 человека».

Лес давал приют также и подросткам, беглецам из школ фабрично-заводского обучения (ФЗО), куда юношей загоняли в добровольно-принудительном порядке. Побег из такой школы считался уголовным преступлением. Повторюсь, причины ухода в лес были самые разные, вплоть до курьёзных. В этой связи показательна история колхозного сторожа Герасима Мельника; в октябре 1945г. в Управлении НКГБ по Минской области было зафиксировано происшествие. В колхозе «Чырвоная Каліна» совершён теракт - убит председатель колхоза Николай Лукашевич. В ходе проведённых оперативно-следственных мероприятий было установлено следующее: «8 октября поименованный Лукашевич, будучи пьяным, подговорил своего товарища… пойти в посёлок №10 для производства обыска у гражданки Стрелец Елены на предмет обнаружения и изъятия колхозной ржи, которую она якобы похитила. С собой захватили двух подростков активистов. Поименованные граждане пришли в дом гр. Стрелец Елены примерно в 9-м часу вечера и начали вчетвером производить обыск...».

Но о колхозной ржи было забыто, едва эти выродки переступили порог дома. Председатель колхоза начал избивать десятилетнего сына гр. Стрелец, требуя от него, чтобы он показал, где спрятаны хромовые сапоги. Елена Стрелец вырвалась из дома и побежала за помощью к брату, колхозному сторожу Герасиму Мельнику, охранявшему с немецкой винтовкой колхозный амбар. Увидев рыдающую сестру, сторож побежал к её дому. Далее вернёмся к чекистскому протоколу: «Мельник спросил у Лукашевича: «ты чего здесь, и тут же произвёл выстрел, в результате которого Лукашевич Николай был убит, а остальные через него разбежались. Председатель был одет в полушубок, принадлежащий Стрелец Елене. Кроме этого, в карманах его пиджака обнаружено один туфель и два полотенца, принадлежащие гр. Стрелец». А Мельник, согласно рапорту оперативника НКГБ, «после убийства скрылся с винтовкой в неизвестном направлении». Скорее всего он пополнил ряды антисоветских партизан.

По подсчётам некоторых польских исследователей, в отрядах Виленского, Новогрудского и Полесского округов Армии Краёвой (АК), в первый послевоенный год насчитывалось 20 тысяч человек, и ещё до 40 тысяч находилось в конспирации (подполье). В отрядах же белорусского антисоветского сопротивления насчитывалось только от трёх до трёх с половиной тысяч бойцов. Впрочем, даже эти цифры по белорусскому сопротивлению лично мне кажутся завышенными, так как основываются в основном на голословных утверждениях некоторых эмигрантов исследователей.

В южных районах БССР действовали отряды Украинской Повстанческой Армии (УПА), а на территорию северо-западных районов БССР проникали литовские партизаны из «Lietuvos laisves armija», преследуемые у себя дома органами безопасности. Например на Браславщине, совместно с поляками из АК, некоторое время действовал отряд или группа, которым командовал некий "Rokas".

Таким образом, самыми многочисленными и организованными силами сопротивления на территории БССР в послевоенные годы располагала именно польская Армия Краёва, а после её роспуска децентрализованные польские отряды, бойцов которых теперь в Польше называют żołnierzami wyklętymi, т.е. проклятыми солдатами.

После того, как в июле 1944 года майор Зыгмунт Шэндзеляж «Łupaszko» распустил свою 5-ю бригаду АК, часть её бойцов продолжили борьбу с советской властью на Виленщине в различных небольших отрядах и группах. Одним из командиров такого отряда был поручник Марьян Круциньски, псевдоним "Mścisław". Между Поставами и Свирью возникла другая партизанская группа из бывших бойцов 5-й и 4-й бригад АК, командир которой тоже взял себе псевдоним – "Łupaszko". Весной 1945 года эта группа была разбита внутренними войсками НКВД. 

В 1944-1945 г. в Поставском, и ряде сопредельных районов, действовал отряд АК под командованием некоего Орлика. К сожалению, мне не удалось установить его личность. Как версия: возможно это был поручник Витольд Орлик, псевдоним "Tur". В составе его отряда, по оценкам советской стороны, первое время насчитывалось до двухсот человек, хотя, лично мне эта цифра кажется сильно завышенной. Люди Орлика базировались в Смыцком лесу, в районе Дунилович.

Кроме вышеперечисленных, на Поставщине оперировали и другие пропольские отряды и группы. Например, в районе деревень Фалевичи, Бородино, Олехнишки базировался отряд численностью до 30 человек, который возглавлял Юзэф Русак, псевдоним "Belina". Его люди расправлялись с представителями советской власти и с местными коллаборантами, которые сотрудничали с коммунистами.

В докладной записке Лаврентия Берии на имя Сталина, датированной 9.08.1945 г., говорится, что 26 апреля 1945 года в районе Дунилович ликвидирована "банда", а её "главарь", некто Юзэф Матюшонэк, захвачен живым. В той же местности Поставского района действовал антисоветский партизанский отряд некоего Кабылинского. Возможно это родственник, а может просто однофамилец Виктора Кабылинского, арестованного НКВД в 1940 году. Согласно обвинительному заключению, в сентябре 1939 г. Кобылинский организовал вооружённую группу, которая обстреляла колонну советских войск. После разгрома отряда Кабылинского, командование над оставшимися людьми принял на себя бывший подофицер (капрал) Польской армии Антони Тайнович, псевдоним Гиль (Gil), т.е. снегирь. Его группу МГБ ликвидировало в 1947 году. В сводках она классифицировалась как «белопольская банда».

Упоминавшийся выше Юзэф Русак, псевдоним "Belina", рассказал а одном из интервью для польского радио: «...Когда в июле 1944г. пришли советы, то мы (моя группа) активно с ними уже не воевали. Так, разобьём какой-нибудь сельсовет, и сразу подальше уходим. Один раз ко мне обратились местные жители. Они пожаловались на председателя своего сельсовета, который, как они утверждали, грабит людей, пьянствует и ведёт себя как настоящий бандит. В конце разговора они попросили, чтобы мы его застрелили. Я вначале согласился, а потом подумал, что как-то нехорошо убивать человека без следствия и приговора суда. Всё-таки я верующий человек, и чтобы не брать на душу тяжкий грех я решил действовать по-другому. Взял с собой 8 человек. Мы переоделись в советскую форму. Я сам надел китель старшего лейтенанта НКВД. Нам люди сказали, где этот человек поедет, по какой дороге, и мы подкараулили его на отрезке, где дорога проходила через лес.

Когда показалась бричка, я вышел на дорогу и взмахом руки приказал остановиться. Увидев "советского офицера" председатель ничего не заподозрил и остановился. Тут же двое моих ребят вскочили в бричку и отобрали у него пистолет «ТТ», портфель с документами и свернули в лес. Там мы объяснили этому "товарищу", что нельзя так себя вести с людьми. С собой мы загодя захватили две бутылки самогонки и заставили его их выпить. Он не хотел, сопротивлялся, но мы силой влили самогонку ему в горло. Через некоторое время председатель отключился. Тогда я, из его же пистолета, наделал дырок в бричке. Расстрелял обе обоймы, от брички только щепки летели.

После этого усадили туда пьяного председателя, в карман положили его пистолет и вывезли на дорогу. Дальше конь сам пошёл к сельсовету. Там всполошились, вызвали милицию. Как я и думал, милиция пришла к выводу что председатель напился, потерял служебные документы и ещё спьяну стрелял по бричке. Один из милиционеров ему сказал: "Ты же, сволочь, коня мог застрелить". Председатель оправдывался, плакал, говорил что это бандиты его напоили и документы отобрали, но ему никто не поверил. Ведь не убили, да и пистолет был при нём. Суд приговорил председателя к 10 годам лишения свободы. Так мы избавили людей от этого плохого человека, и совесть моя осталась чиста [...].

Ближе к зиме 1944/1945г. советы стали расклеивать везде листовки, чтобы мы сдавались, выходили из леса. Но мы знали, что если выйдем, то или расстреляют на месте или в Сибирь отправят. Пришла зима. Русские надеялись, что теперь они нас выследят по следам на снегу. Мы же разделились на группы по 3-4 человека и разошлись по польским семьям. Никто нам не отказал в приюте и никто не выдал. Чаще всего мы скрывались на сеновалах, в проделанных в сене норах. Ну а как только снег сошёл, мы поблагодарили гостеприимных хозяев и снова в лес...».

В конце лета 1944 года был убит секретарь Ильского райкома партии Вилейской области. Его казнили партизаны Армии Краёвой (АК) во время собрания в д. Стайки. У секретаря была вооружённая охрана, но накануне он приказал им оставить карабины в доме у местного активиста, чтобы люди не подумали что он чего-то боится. Во время собрания один из партизан АК подошёл к секретарю райкома партии вплотную и сказал: «Ты бандит, и поэтому должен умереть», после чего в упор выстрелил в него несколько раз.

Очевидец тех событий Юзэф Толканович вспоминал, что после казни секретаря «в городке (Илье) было оживлённое движение. Милиция и НКВД метались как ошпаренные. Облава не дала никаких результатов. Партизаны АК были неуловимы [...]. «Живой темой у местных жителей ещё долго оставалось убийство секретаря райкома партии. Его личность люди оценивали отрицательно. Раньше он был командиром советской партизанской бригады и отметился борьбой с польскими партизанами из АК...».

Где то в Западной Беларуси. Пропагандистская советская фотография

В отчёте о работе ЦК КП(б)Б за период с июля 1944г. по июль 1946г., отмечалось: «Бандитские формирования в первый год после изгнания немцев, представляли собой крупные, хорошо вооружённые и экипированные воинские единицы, находившиеся под командой опытных конспираторов и офицеров. В ходе ликвидации банд ... изъято у бандитов и в схронах 211 миномётов, 195 противотанковых ружей, 3587 пулемётов, 68,377 автоматов и винтовок, 2979 пистолетов, 36,078 гранат и мин, 40 множительных аппаратов, 47 раций».

Для подавления сопротивления в западных и северо-западных областях Беларуси, Москва создала 6 оперативных центров МГБ, один из которых, ближайший к Поставам, находился в областном городе Молодечно. В эти области в 1945 году было направлено 13 полков войск НКВД, общей численностью 18890 человек. Обратите внимание на огромное количество войск. И после этого советская пропаганда утверждала, что армия боролась с обычными «бандитами и уголовниками».

Общее руководство антипартизанскими операциями в БССР осуществляли министры МГБ и МВД Цанава и Бельченко. В Молодечненской области, в которую с 1946г. входил и Поставский район, руководил анти-партизанскими операциями начальник областного управления МГБ, полковник Виктор Аленцев. Несмотря на предпринимавшиеся меры, достичь поставленных целей оккупантам долго не удавалось. Католическое население поддерживало своих партизан, снабжало их продуктами, укрывало раненных.

1-й секретарь Юратишкского райкома партии (Молодечненская область. авт.) писал в докладной записке о ситуации в районе: «В большинстве своём бандиты из местного населения. Есть семьи, где по двое или трое мужчин находятся в банде.... С семьями бандитов надо беспощадно расправляться, выселять их из района, конфисковывать имущество, а самих бандитов, которых ловят хотя бы и без оружия, беспощадно расстреливать или же ссылать на самые тяжёлые работы».

В 1945 году уполномоченный ЦК ВКП(б) писал руководству БССР: «Политическое положение в Сморгонском, Ошмянском, Островецком и Свирском районах заслуживает особого внимания [...]. В течение 20-25 дней в Свирском районе бандитами убито 16 коммунистов и комсомольцев, в Островецком районе – 9. Примерно такое же положение в Ошмянском и Сморгонском районах. Все злодейские убийства партийно-комсомольских кадров на глазах народа прошли безнаказанно для бандитов. [...]. В Свирском районе у убитых коммунистов и комсомольцев взято бандитами 9 автоматов, а в Островецком, кроме автоматов, у одного заведующего избой-читальней взят ручной пулемёт».

В июне 1945г., в приграничных с Литвой районах Белоруссии, в том числе и в Поставском, была проведена широкомасштабная анти партизанская операция, в которой было задействовано 3250 солдат и офицеров войск НКВД. В результате, значительной части партизан всё же удалось вырваться из ловушки, но при этом, по сведениям советской стороны, они потеряли 111 человек убитыми а 36 были захвачены живыми.

Поблизости, в соседних Браславском и Видзовском районах, действовали отряды АК общей численностью до 500 человек. Они наводили ужас на представителей советской власти. В борьбе с ними использовались не только регулярные боевые части, но и бомбардировочная авиация (как минимум один раз). МГБ несколько раз докладывало "наверх" о полном уничтожении Браславских "бандитов", но каждый раз это оказывалось неправдой.

В результате тщательно спланированной операции, бойцам АК удалось захватить 16 пакетов с документами, предназначавшимися Браславскому отделу МГБ. Все документы имели гриф «секретно» и «совершенно секретно». Навеки вписали в историю свои имена командиры Браславских и Видзовских партизан Станислав Белусь «Skrzetuski», Казимеж Стабулянец «Miłosz», Францишек Вишневский. Последняя группа польских партизан была ликвидирована на Браславщине только в 1954 году, т.е. почти через 10 лет после окончания войны.

19 января 1945 года бригадный генерал Акулицкий издал приказ о роспуске Армии Крайовой и освобождении солдат и офицеров от присяги. Однако значительная часть людей, предвидя репрессии с советской стороны, из леса не вышли. Поэтому, начиная с 1946 года, карательные органы развернули особенно активную борьбу с "бандитизмом". Для этого в БССР были переброшены дополнительные силы. Первая крупномасштабная анти-партизанская операция была проведена в Молодечненской области, как "самой засорённой антисоветскими бандформированиями".

Территорию области разделили на оперативные участки, куда направлялись спецгруппы НКВД, МГБ и регулярные армейские части. После "зачистки" одного участка их перебрасывали на другой. Таким образом, согласно советским источникам, за 5 месяцев 1946 года было уничтожено 25 "антисоветских банд и групп". Всего же к июню месяцу было доложено в Москву о ликвидации, по Республике в целом, 97 «банд и подпольных организаций».

Отряд АК в Налибокской пуще, весна 1945 года

Советские газеты о происходивших тогда событиях писали скупо, а если и писали, то в  завуалированном виде. Так, газета «Звязда» в 1947 году сообщала: «Крестьяне, которые составляют 80% населения западных областей БССР, плохо информированы о жизни нашей страны. Рост партии за счёт местного населения идёт неудовлетворительно. Газеты не занимаются систематической пропагандой идей советского патриотизма, слабо пропагандируют советский строй и социалистическую идеологию...», ну и так далее.

В те годы поляки на Поставщине называли своих партизан "nasi malcy", т.е. "наши мальчики".  Видимо потому, что в лес уходила в основном молодёжь, те, кто успел перед войной поучиться в польских школах. Зёрна патриотизма, обронённые в их детские души, проросли в послевоенные годы готовностью к самопожертвованию за свою Родину и за свой народ.

В связи с этим любопытны воспоминания бывшей жительницы Поставского района Ядвиги К. «Хоть время после войны было трудное, но молодость брала своё. Молодёжь собиралась вместе, пели песни, веселились. Часто у кого-нибудь в доме устраивали танцы. Сегодня в одной деревне, а в следующий раз в другой. Молодёжь собиралась на танцы со всей округи. Под аккордеон плясали так, что стёкла в окнах дрожали. Все вместе, и поляки, и белорусы, никто тогда не разбирал кто какой национальности. Если и возникали драки, то или из-за девушки, или деревня против деревни. 

В те годы наши мальчики ещё воевали с советами, и поэтому НКВД и солдаты часто устраивали облавы. Тогда весь район знал Зверева. Я точно уже не помню кем он был. Столько лет прошло.... Может начальником Поставского НКВД, а может просто офицером каким-нибудь, но все его очень боялись. Один раз, помню, этот Зверев с солдатами явился прямо на танцы. Он скомандовал, чтобы все оставались на местах. Наверно искал наших мальчиков. Тут же кто-то разбил керосиновую лампу, и стало темно. Посыпались оконные стёкла, и наши мальчики стали разбегаться в разные стороны. Прогремело несколько выстрелов. А в это время мы, девчонки, дрожали со страху...».

На Поставской районной партийной конференции, которая состоялась 10-11 августа 1946 года, говорилось: «В районе действует разветвлённая сеть бандформирований. Многие партийные, советские и комсомольские работники боятся выезжать из Постав в сельскую местность из-за активной деятельности бандформирований». На этой же конференции начальник районного отдела МГБ сказал: «За последнее время польско-белорусскими националистами убито 11 партийно-советских и комсомольских работников...».

Бойцы истребительной группы, скорее всего бывшие сов. партизаны

В 1946 году в каждом сельсовете были созданы вооружённые группы охраны, состоявшие из местных активистов, комсомольцев и коммунистов, которые должны были оказывать помощь МГБ и военным в борьбе с партизанами. Но ни эта, ни другие меры, не приносили ожидаемых результатов. С наступлением ночи реальная власть в Поставском районе переходила к партизанам. Все активисты прятались до утра по разным щелям и норам.

Николай Шурпик, бывший председатель сельсовета, вспоминал: «... в 1947-1950г. я работал председателем Оцковичского сельсовета (Поставский район. авт.). Это было очень тяжёлое время. Приходилось вести борьбу с бандитизмом. Поэтому необходимо было иметь при себе оружие, автомат или пистолет. Бандиты угрожали мне расправой. Я каждую ночь ночевал в другом месте. Практически это был второй фронт».

На бюро Поставского РК КП(б)Б 20 декабря 1947г. говорилось: «За последние 4 месяца, в районе резко активизировалась деятельность бандитских националистических формирований. За это время бандитами совершено несколько террористических актов против партийно-советского актива. В результате активизации националистических формирований, в таких сельсоветах как Груздовский, Мягунский, Савицкий, Новосёлковский-1 и Новосёлковский-2, Свилельский, по сути, парализована деятельность партийно-советского актива».

А вот ещё любопытная цитата из докладной записки секретаря Поставского райкома КП(б)Б в Молодечненский обком партии: «Польское население, проживающее в Поставском районе, относится к советской власти недоброжелательно, а некоторая часть совершенно враждебно...».

Здесь, в качестве примера, я приведу цитату из книги "Над ракой Дзісенкай", автором которой является мой бывший школьный учитель Пётр Мурзёнок. В первые послевоенные годы он работал учителем в д. Вайшкуны около Лынтуп. Вот что он писал: "Была мода писать письма "отцу Сталину" от школьников с благодарностью за их "счастливое детство". Вот и в нашей школе надо было это сделать. Текст письма был готов и его прочитал ученикам директор школы. А теперь, говорит, его надо вам подписать. Кто пойдёт первый? Но ни первого ни последнего не оказалось. Директор сначала упрашивал, а потом начал угрожать. Но из этого ничего не получилось. Письмо осталось не подписанным...". Эта цитата также ясно показывает, как относились к советской власти родители этих школьников.

12.08.1947 г., во время поездки в Груздовский сельсовет, днём, попала в засаду автомашина зам. председателя Поставского райисполкома. Последний спасся бегством. В результате нападений партизан были убиты председатели Свилельского, Камайского, Лучайского, Редутского, Стародворского сельсоветов, секретарь Вереньковского сельсовета, секретарь Мягунской парторганизации, инструктор Поставского РК КП(б)Б, несколько председателей колхозов (например из д. Споры), сотрудники районного отдела МГБ и милиции, а также несколько десятков военнослужащих Поставского гарнизона.

Внук бывшего начальника Поставского РОВД Александр Иванов вспоминал: «Мой родной дед после войны в конце 40-х был начальником РОВД в Поставах. Мама рассказывала, что он когда ложился спать, всегда клал пистолет под подушку - было несколько ночных нападений на дом, почти каждую неделю убивали кого нибудь из участковых или просто милиционеров».

Учитывая сложность ситуации, районные власти запаниковали. Райком партии обратился в Молодечненский обком с просьбой направить в Поставский район, для борьбы с "бандформированиями", дополнительные силы внутренних войск. Районной милиции и МГБ, а так же истребительного взвода и вооружённого партактива, видимо уже не хватало. Вышестоящие власти откликнулись на просьбу, и в Поставах был размещён полк НКВД.

Позже один из участников тех событий, бывший советский партизан Григорий Крюков, хвастался: «После войны я некоторое время являлся командиром истребительного взвода по борьбе с буржуазным националистическим подпольем. Лично мной задержано в лесах 16 бандитов и пятерых я застрелил в бою лично». Истребительные отряды в то время формировались в основном из бывших сов. партизан и местного партийного актива.

Упоминавшийся выше Пётр Мурзёнок в книге "Над ракой Дзісенкай", писал: "О разгроме штаба какой то (подпольной) организации в д. Куели я уже упоминал. Там были найдены листовки на разных языках: белорусском, польском, литовском. Возможно это были остатки борцов из Армии Краёвой, которые боролись за включение Западной Беларуси в состав Польши, а может патриоты-беларусы, которые боролись за независимость Беларуси. Об этом органы КГБ молчали...".

Вот что писал в своих воспоминаниях бывший сержант Советской армии Николай Изотов, ветеран войны, который с 1947 по 1950 год служил в Поставах. Правда, польско-белорусских национальных партизан он почему то называет "бандэровцами", но не будем обращать на это внимания: «В 1947 году нашу часть направили в Белоруссию, в город Поставы, где я прослужил до 1950 года.... Находясь в Белоруссии, довелось увидеть многое. Обстановка оставалась напряжённой. Были случаи убийств, налеты на караульные городки. Это делали бандэровцы, которые боролись за самостоятельную Беларусь. Было опасно ходить в одиночку, ибо можно было погибнуть. Помню, несколько раз мы поднимались по тревоге с целью уничтожения бандэровцев. Дело в том, что у них были все виды оружия: станковые пулемёты, автоматы, миномёты, карабины. Были случаи, когда мы совместно с милицией выходили на рубеж...».

Далее Н.Изотов рассказывает о бое между партизанами и советскими войсками, который произошёл где-то в районе д. Юньки, под Поставами: «Когда дело доходило до окружения группировки, в ход пускались все виды оружия. В одном из таких боёв в нашей части погибло около 70 солдат и 50 человек из милиции. Это, несмотря на то, что война была закончена. Опасность преследовала нас и после войны, по самый день моей демобилизации - 22 апреля 1950 года...». Тут, как мне кажется, чтобы показаться героем, Изотов всё же преувеличил потери в собственных рядах. Цифра в 70 убитых солдат и 50 милиционеров явно завышена.

Насколько неуютно чувствовали себя в Западной и Северо-западной Белоруссии военнослужащие советских гарнизонов, говорят выдержки из писем, датированных июлем 1945г. Вот некоторые из них: «У нас сейчас очень опасно ходить, появилась очень большая банда. За день убивают 4-5 офицеров, но солдат не трогают. Даже бывают такие дни, что откуда неизвестно бьют из орудий, повреждают железную дорогу...». Насчёт орудий у антисоветских партизан автор письма тут приврал, скорее всего ж/д полотно подрывали минами.

Другой солдат писал своей маме: «У нас ходят банды, как только выйдет кто из расположения части, так и слышишь, что убит или пропал без вести. В нашей роте убили одного ефрейтора, а то слышишь – нет старшины, нет офицера, сержанта...».

Бывший чекист Николай Кукин вспоминал: «В Гродно я прибыл в 1946 году в составе спецгруппы Министерства госбезопасности СССР, а через три месяца был зачислен в штат местного Управления МГБ. Оперативная обстановка на Гродненщине в то время была сложной. Во многих районах и вокруг Гродно действовали вооруженные антисоветские отряды...».

Красноармеец Василий Краснопёров из 139 полка НКВД вспоминал: «После освобождения Невеля нас перевели на 2-й Прибалтийский фронт и мы освобождали Вильнюс. На этом наша война с фашистами закончилась. За рубеж нас не пустили. Из Вильнюса наш полк перевели в Западную Белоруссию в г. Поставы. На нас возложили обязанность наводить порядок в освобождённых городах и районах Западной Белоруссии, от Минска до Бреста, а также вести борьбу с бандформированиями».

Один из дальневосточных чекистов, вспоминая свою работу в органах госбезопасности БССР, скромно и лаконично написал: «В 1944 году меня направили в Западную Белоруссию для участия в мероприятиях по ликвидации националистических банд. В течение двух лет на территории Западной Белоруссии я принимал активное участие в боевых операциях, неоднократно с боем брал схроны, выбивал бандитов из деревень и хуторов. Трудное это было время…».

Его белорусский коллега Пётр Барышев, который стал чекистом летом 1944 года, писал: «Те, послевоенные годы спокойными никак не назовешь. По лесам прятались банды «лесных братьев», дезертиров, недобитых полицаев и „аковцев“. Особенно много их было в Западной Белоруссии, на границе с Польшей и Литвой. Бандиты не давали организовывать колхозы и совхозы, убивали активистов и их семьи, устраивали настоящую охоту за советскими работниками. Враг был жестокий, опытный, коварный…».

 
Николай Лабуць, бывший начальник связи 65-го кавалерийского полка 32-й кав. дивизии, уроженец деревни Прудники Поставского района, вспоминал: «...Очень хотелось заглянуть хоть краем глаза в родные места. Я обратился к командиру и он отпустил меня на 10 суток домой. Предупредил только, что в области, и в частности на Поставщине, действуют бандгруппы, поэтому необходимо обязательно взять с собой оружие...».

Милона Соловьёва, бывшая сибирячка, присланная в Поставы после войны на комсомольскую работу и вскоре назначенная 2-м секретарём райкома комсомола, вспоминала: «С председателем Свилельского сельсовета Машкевичем ходили по деревням, агитировали людей вступать в колхоз. В Поставы вернулись поздним вечером. Около Чёртового моста наперерез нам вышли трое с обрезами. Меня не трогали, а Машкевичу стали предъявлять претензии, что он кого-то обидел. Неизвестно чем бы всё закончилось, если бы на дороге не показалась целая колонна военных автомашин. Мужчины, ударив Машкевича по голове, убежали. Он же попал в больницу.

В другой раз, когда группе советских и комсомольских работников из пяти человек довелось заночевать в доме у старосты в Вилейтах, об этом узнали бандиты. Всем пришлось убегать через окна. Одного всё-таки догнала пуля и попала в локоть. Через ржаное поле прибежали в Мольдевичи. Там попросили коня и отвезли раненного в больницу в Гадуцишки». 

Любопытна выдержка из панического рапорта военного коменданта Вилейки. Рапорт датирован 20.01.1945г. «...Части 6-й дивизии ВВ НКВД, охранявшие Вилейку, отбыли на длительную операцию, а город оставили без вооружённой охраны. Такое отношение командования дивизии, оставившей центр области без охраны, при наличии активизации бандгрупп, оперирующих в непосредственной близости от г. Вилейка и доходящих до открытых вооружённых нападений на населённые пункты, является крайне ненормальным, безответственным, не учитывающим специфические особенности обстановки в области. А поэтому ходатайствую о размещении в г.Вилейке постоянного гарнизона численностью до батальона».

Коменданту Вилейки, как видим, было недостаточно бойцов комендантской роты, сотрудников областных управлений МВД и МГБ, вооружённого партактива. В результате, в одной только небольшой Вилейской области по райцентрам было рассредоточено около 5000 солдат и офицеров 6-й дивизии ВВ НКВД. А ведь была ещё и милиция, истребительные отряды и спецгруппы МГБ, тоже привлекавшиеся для борьбы с антисоветскими партизанами.

Когда в январе 1947 года антисоветские партизаны фактически сорвали проведение выборов в Верховный Совет БССР, в Минске состоялось закрытое заседание ЦК КП(б)Б, которое поручило министрам МГБ и МВД Цанаве и Бельченко "Решительным образом усилить мероприятия по борьбе с антисоветским подпольем и бандитизмом". В декабре того же 1947 года нарком ГБ БССР Лаврентий Цанава докладывал в ЦК о результатах: «выявлены и ликвидированы 15 белорусских, польских и украинских националистических организаций в Баранавичской, Молодечненской, Брестской, Гродненской и др. областях. Полностью ликвидировано 36 активно действовавших банд и нанесён серьёзный урон остальным 41 банде».

Будущий глава Белорусской ССР Пётр Машеров, после освобождения республики в 1944 году, был оставлен на комсомольской работе. О том, что вплоть до начала 60-х годов он был вынужден носить при себе оружие, написал в своих мемуарах.

Кроме чисто военных мер, советские власти развернули против партизан и войну пропагандистскую. Любое совершённое преступление, от кражи курицы до убийства на бытовой почве, приписывалось «бандитам из леса». В борьбе с бойцами сопротивления власти использовали целый набор методов и средств. Кроме войсковых операций (прочёсывание лесных массивов, засады) активно применялась и агентурная работа.

В каждом населённом пункте вербовались агенты, которые должны были доносить своему куратору из районного отдела МГБ обо всём подозрительном. Использовались и лже-партизанские рейдовые группы, состоявшие из сотрудников МГБ и бывших советских партизан. Они блуждали по лесам и деревням, выдавая себя за бойцов сопротивления, входили в доверие к людям и выведывали у них сведения о лицах, которые были связаны с антисоветским подпольем.

В 1950 г., в Поставском районе власти начали проводить массовую коллективизацию крестьянских хозяйств, создавать колхозы. Фактически крестьян превращали в рабов, вводилось "второе крепостное право", потому что за работу в колхозе первые годы не платили. Люди работали за так называемые «трудодни», т.е. палочки в ведомости учёта выхода на работу. Кроме того, колхозникам не выдавали паспортов, привязывая их тем самым к колхозу. А без паспорта нельзя было ни уехать, ни устроиться на другую работу.

В октябре 1952 года, в Москве состоялся 19 съезд ВКП(б), принявший решение о переименовании ВКП(б) в КПСС. Именно тогда у нас появилась горькая шутка: «Что такое КПСС? Ответ – Крепостное Право Советского Союза».

В работе Г.А.Бородача и К.И.Доморада «Коллективизация сельского хозяйства в Западных областях Белорусской ССР», Минск., изд. 1959г. на стр. 72 говорится: «Среди причин, которые сдерживали рост количества коллективных хозяйств, нужно также назвать антисоветскую вооружённую деятельность. Убивали активистов, председателей колхозов и сельсоветов, сжигали колхозное добро».

Ян Королёнок был родом из под Дунилович (теперь Поставский район Витебской области. авт.). После возвращения "советов" в 1944 году, чтобы избежать призыва в Красную Армию, ушёл в лес. Довольно быстро он там создал отряд из числа таких же "уклонистов", и развернул партизанскую войну.

В течение девяти лет отряд Королёнка на Поставщине наводил страх на местную советскую власть: партизаны убивали агентов и сотрудников МГБ, милиционеров, финансовых агентов, совершали нападения на сельсоветы, грабили магазины. Многие простые люди сочувствовали антисоветским партизанам и помогали, поэтому они смогли продержаться довольно долго. Чекисты устраивали засады, проводили войсковые операции, но всё без толку. Только в 1953 году Королёнка выдал мальчик-пастушок. Вместе с большинством своих людей Ян Королёнок погиб в неравном бою. Трое суток после этого его тело лежало в Воропаево (Поставский район) возле райотдела милиции.

В августе 1945 г. на территории Мядельского района (до войны Поставский повет) в результате спецоперации НКВД был задержан Францишек Жук, командир антисоветской вооруженной группы (около 10 человек). Во время боя погибли 2 его бойца. Жука удалось задержать благодаря тому, что в его группу НКВД успешно внедрило своего агента.

До лета 1946 года в районе Козян, на границе между Браславским и Поставским районами, оперировала вооружённая группа некоего Черномордова, якобы бывшего офицера Красной Армии, уроженца России. Советскую власть он ненавидел люто. Известны его слова: «Пока я буду жив – колхозов тут не будет!». Люди Черномордова скрывались в лесной землянке, в 3-х км. от Козян. Нападали на сельсоветы, убивали председателей, коммунистов и просто сочувствующих новой власти. Для самоснабжения грабили магазины, откуда забирали продукты и др. товары.

МГБ долго не могло выйти на след этой группы и вынуждено было разместить в Козянах небольшой гарнизон, состоявший из примерно 10 человек, который на ночь запирался в кирпичном здании почты. В начале августа 1946 года кто-то выдал место, где находится землянка Черномордова и его группы. На ликвидацию из Браслава приехали солдаты и милиция на нескольких грузовых машинах. Во время боя группа была полностью уничтожена. Были потери и у военных и милиции – по некоторым сведениям двое убитых и несколько раненых. После этого гарнизон из Козян власти убрали.

Период 1948–1956 годов характерен тем, что национальные партизаны действовали в основном в составе мелких групп. Так, типичный отряд (группа) того периода состоял из 5-10 бойцов. Налёты совершались группами по 2-5 человек. От нападений на войсковые части и хорошо охраняемые объекты пришлось отказаться. Зато увеличилась активность по уничтожению лиц, сотрудничавших с советской властью. Фактически, в тот период, боевая активность партизан была направлена на всех тех, кто представлял советскую власть на местах. В этот "расстрельный список" входили работники райкомов партии и райисполкомов, председатели сельсоветов и колхозов, сотрудники МВД и МГБ, члены партии и комсомольцы-активисты, а иногда (к сожалению) и члены их семей. Вместе партизаны собирались только для проведения более крупных операций. Такие группы скрывались не только в лесах, но и в деревнях, в так называемых «схронах» – замаскированных укрытиях.

Любопытны выдержки из двух рапортов командиров советских спецгрупп, действовавших на территории бывшей Молодечненской области: «...Продолжая операцию, спецгруппа обнаружила схрон с бандитами. Будучи обнаруженными, бандиты открыли сильный огонь по спецгруппе, и на предложение сдаться ответили отказом. На помощь спецгруппе было выслано соединение стрелкового полка войск НКВД и группа оперработников Молодечненского УМГБ. В связи с отказом бандитов сдаться, схрон был взорван. При раскопке извлечено 2 трупа (не опознаны). Из схрона были извлечены 12 комсомольских билетов, 22 военных билета, 17 красноармейских книжек, 53 советских паспорта, 12 удостоверений уч. уполн. милиции, 14 удостоверений личности работников МВД-МГБ». То есть для ликвидации 2-х партизан, пришлось вызывать «соединение стрелкового полка и группу работников Молодечненского УМГБ».

Во втором рапорте читаем: «Мы на заре неожиданно окружили хату, где был схрон. Четверо бандитов были в хате, двое в схроне. Те, которые были в хате, стали отстреливаться из пулемета и автоматов. Мы их всех перебили, схрон забросали гранатами, где тоже убили двоих, хату сожгли, из спецгруппы был тяжело ранен сержант Ковалёв».

Партизанам активно помогали жители многих деревень Поставского района, именно поэтому они смогли продержаться до середины 50-х годов. Например, семья жителя деревни Дробыши, Владислава Дробыша, снабжала партизан продуктами. Это была очень дружная, верующая и патриотически-настроенная польская семья. Но кто-то на них донёс и дом окружили солдаты. Владислав попытался убежать, выскочил через окно но был сражён пулей, ранен в плечо, и схвачен.

В деревне Олехнишки (Поставский р-н) попал в засаду партизан Юзэф Спраговский, предположительно входивший в группу Юзэфа Русака. В одиночку он вступил в бой с советской истребительной группой и погиб в неравном бою от осколка разорвавшейся гранаты. Местные жители потом рассказывали, что он застрелил советского офицера, командовавшего операцией. Труп Юзэфа солдаты привязали за ноги к машине и утащили в сторону Постав. Его мать позже пыталась узнать место захоронения сына, но ей ответили устным отказом в нецензурной форме.

Одна из старейших жительниц деревни Жигуны, Поставского района, несколько лет тому назад вспоминала, что в послевоенные годы в их деревню наведывались партизаны Армии Краёвой. Иногда заходили, чтобы помыться в бане. Запомнились они старушке почему-то не с автоматами в руках, а в белых рубашках, распаренные и вымытые. После бани веселили деревенских ребятишек, играли с ними, вырезали деревянные игрушки. «Жалко было, когда НКВД этих хлопцев убили. Кто-то выдал их, когда они ночевали в деревне Мицкяны (Поставский район. авт.). Тогда аковцы отстреливались до последнего, а потом застрелились. Молодые были, весёлые хлопцы. Жалко, очень жалко их», рассказала бабушка. Жители окрестных деревень уважали партизан АК, помогали им. Ведь во время войны они защищали людей от немцев, но большей частью от грабежа и произвола советских партизан из бригады Маркова.

Где-то начиная с 1948 года, сопротивление оккупантам пошло на спад. Происходило это по нескольким причинам, две из которых, на мой взгляд, являются главными. Согласно договору, подписанному 9 сентября 1944 г. между Польским Комитетом Освобождения (PKWN) и Советом Народных Комиссаров БССР (а фактически по воле Сталина), Советские власти, начали работу по переселению (репатриации) этнических поляков в Польшу. Одной из целей переселения был подрыв базы поддержки партизан и подполья, а также скорейшая советизация и русификация захваченных территорий. Прослеживается прямая связь между отъездом (репатриацией) польского населения и резким снижением партизанской активности.

Во-вторых, после войны началась так называемая «холодная война» между СССР и странами Запада. Люди, измученные коммунистическим режимом, как это ни странно может сегодня показаться, с надеждой ждали перерастания войны "холодной" в войну "горячую". Среди поляков в Беларуси появилась такая частушка: "Jedna bomba atomowa i wrócimy znów do Lwowa, druga mała, ale silna i wrócimy znów do Wilna".

В случае войны между СССР и США, в Прибалтике, Зап.Украине и Зап. Белоруссии полыхнуло бы народное восстание. Но к концу 40-х годов стало понятно, что в ближайшие годы война не начнётся. А значит, и дальнейшее сопротивление советской власти становится бессмысленным.

Вот что вспоминал современник тех событий, беларус Василий Струповец - «Войны с Америкой ждали, ждали момента, чтобы восстать против этой банды советской. Тогда пошли бы все, и деревни и города. И оружие готово было. А так тянулось, тянулось, года четыре люди по лесам ходили…. Так что делать? И войны нет, и ничего не дождались. Повыходили те, кого не убили».

Окончательно подавить вооружённое сопротивление на территории бывшего Поставского повета, оккупантам удалось лишь к лету 1956 года, когда в лесу, в результате проведённой спецоперации, была ликвидирована последняя группа поляков, состоявшая из бывших членов Армии Крайовой (АК). Их имена и фамилии неизвестны, но свой долг перед Родиной они выполнили до конца и погибли за то, что не захотели изменить польскому флагу и гербу. У каждого человека в то страшное время был выбор: либо смириться со злом и ничего не делать, либо бороться. И пусть эта борьба заранее была обречена на поражение, но сама попытка наших дедов вызывает уважение и гордость у нас, их потомков.

Эту статью я завершу цитатой комментария некоего Дмитрия Т., который на одном из российских исторических форумов написал: «Когда в 1976 - 1978 годах я служил в Западной Белоруссии, в г. Поставы, то меня тогда крайне неприятно удивило, когда в разговоре с местными они чуть ли не по каждому случаю обвиняли Советскую власть и говорили - "яб*чие бальшавики».   

Использованные источники (кроме указанных непосредственно в тексте):

1.Воспоминания бывших жителей Поставского района, собранные мной в разные годы. 2.T.Głubiński, „Trudny wiek XX”. «Памяць», изд. «Белта», 2001 г. 

3.Интернет – журнал УКГБ РБ по Минской области. Василий Матох «Лесные братья».
4.Информационно-аналитический еженедельник «Белгазета».
5.Витебская областная газета «Народнае слова».
6.Г.А.Бородач и К.И.Доморад «Коллективизация сельского хозяйства в Западных областях Белорусской ССР», Минск., изд. 1959г.
7.J.Tołkanowicz „Los człowieka”
8.Публикации различных польских и русскоязычных интернет-сайтов.

Беларусь. Крест партизанам АК в лесу ок. Браслава. Фото Мариуша Проскеня.

Польские партизаны из соседнего Браславского района. Снимок 1945-1950 г. (из газеты "Народнае слова").