«Дискриминация» по-польски

Депутат Сейма Альфонс Ёзанис

В публикациях российских и белорусских авторов иногда можно встретить утверждения о якобы имевшей место дискриминации национальных меньшинств во Второй Речи Посполитой. Но так ли это на самом деле?

Конечно я не стану утверждать, что в 20-е и 30-е годы прошлого века Польша была образцовым демократическим государством, всякое случалось, но целенаправленной дискриминации национальных меньшинств на государственном уровне тогда не было. Я считаю, что измышления о "дискриминации" имеют своей целью очернить Польшу и таким образом оправдать советскую агрессию 17 сентября 1939 года.

Приведу всего лишь один, но очень наглядный пример; 8 сентября 1936 года в стране проходили выборы в Сейм, нижнюю палату парламента. Это были первые выборы, которые проводились после провозглашения новой, апрельской Конституции 1935 года. Поставский, Браславский и Дисненский поветы Виленского воеводства были включены в 48-й избирательный округ. На 2 депутатских места там претендовали 4 кандидата – два этнических поляка, один русский и один человек с литовскими корнями:

1. Юзэф Курковски, доктор, полковник в отставке. Проживал в Желязовщизне, Поставского повета. 
2. Эугениюш Бальцерак, учитель.
3. Борис Арсеньевич Пимонов, архитектор, председатель совета русских организаций в Польше.
4. Альфонс Ёзанис, руководитель аграрного отдела Браславского повета.

 В результате свободного и тайного голосования, предпочтения избирателей распределились следующим образом:

1. Альфонс Ёзанис набрал 51,539 голосов,
2. Борис Пимонов набрал 28, 201 голос,
3. Юзэф Курковски набрал 27,818 голосов,
4. Эугениюш Бальцерак набрал 22,370 голосов.

Таким образом, мандаты депутатов Сейма IV созыва 2-й Речи Посполитой, а так же право представлять там интересы жителей Поставского, Браславского и Дисненского поветов, получили Альфонс Ёзанис и Борис Пимонов. Такая вот своеобразная «дискриминация» по-польски. Оба кандидата поляка – Курковски и Бальцерак в Сейм не попали.

Любопытно, как сложилась дальнейшая судьба депутатов, за которых голосовали наши дедушки и бабушки. В сентябре 1939 года Альфонс Ёзанис вернулся на родную Браславщину, где 5 апреля 1940 года его арестовало НКВД. Бывшего депутата заключили в Березвечскую тюрьму, где он скончался при невыясненных обстоятельствах. Возможно, что его расстреляли или забили до смерти во время т.н. допросов «с пристрастием». Жена Альфонса Ёзаниса, Мария, тоже была арестована НКВД и приговорена к 5 годам ИТЛ. Заключение отбывала в Казахской ССР, где и умерла от истощения и болезней.

А вот судьба другого депутата, Бориса Пимонова, сложилась не столь трагично. В сентябре 1939 года, спасаясь от большевиков, он бежал в Литву. В 1940 году, когда туда вошли советские войска, Пимонов бежал в занятую немцами Австрию. По окончании 2-й мировой войны перебрался во Францию, а оттуда эмигрировал в США. Умер в 1961 году в городе Мэлвилл (Melvill).

И в заключение, несколько слов о докторе Юзэфе Курковском, нашем земляке, который на выборах 1936 года не набрал необходимого количества голосов и в Сейм не попал. Юзэф Курковски в 30-е годы принимал активное участие в работе ряда общественно-политических организаций, действовавших на территории Поставского повета, был председаталем Поставского отделения Кресового Союза Крестьян. Он был дружен с Маршалом Сената (верхняя палата Польского Парламента) Александром Пристором. Польские газеты писали, что 6 мая 1936 года Пристор приезжал в Поставы и после короткого визита в Староство, отбыл на автомобиле в Желязовщизну в гости к доктору Курковскому, у которого пробыл несколько дней. Скорее всего их дружба зародилась во время польско-советской войны, когда оба служили под началом генерала Люциана Желиговского. Но так как выборы 1936 года были честными, то Курковскому даже дружба с Маршалом Сената не помогла. Такая вот история.

Депутат Сейма Борис Пимонов

Съезд русских общественных организаций в Польше, июнь 1931 года. В президиуме, в центре, стоит Борис Пимонов.

На экспорт в Германию

Вывеска кооп. "Wygoda" в Поставах

В 30-е годы прошлого века в Поставах успешно работал сельскохозяйственно-торговый кооператив «Wygoda», который помогал местным крестьянам в реализации выращенной ими продукции растениеводства и животноводства. Руководство кооператива наладило деловые отношения с фирмами «Hans Cartens» и «Pfeifer» из вольного города Данцига (Freie Stadt Danzig). Представители этих фирм периодически закупали в Поставах свиней. Закупочные цены у иностранцев были выше, чем на польском внутреннем рынке, что, конечно же, было выгодно местным производителям.

Так, 16 марта 1936 года в Поставах была организована очередная закупка свиней на экспорт в Германию. Местные крестьяне доставили на рынок около 250 животных. Представители фирм «Hans Cartens» и «Pfeifer» закупили 128 штук общим весом 22 тыс. кг. Средняя закупочная цена составила 76 грошей за 1 килограмм живого веса. Животные были отправлены на бойню в Данциг, а оттуда в виде мяса и мясных изделий экспортированы в Германию.

В тот же день Союз Виленских Предпринимателей, через своих представителей в Поставах, тоже закупил 40 свиней, заплатив крестьянам по 60 грошей за 1 кг. живого веса.

11 декабря 1936 года кооперативом «Wygoda» снова была организована закупка свиней. На этот раз крестьяне доставили на рынок более 500 животных общим весом 16.000 кг. Представители фирм «Hans Cartens» и «Pfeifer» платили от 76 до 90 грошей за 1 кг. живого веса. При этом общий оборот составил более 25 тысяч злотых. В тот же день предприниматели Виленского Кресового Кооператива (Wileńska Współdzielnia Kresowea) также закупили у Поставских крестьян 80 свиней, заплатив по 72 гроша за килограмм живого веса. 

 
Согласно статистическим данным, в 1936 году в частных хозяйствах крестьян Виленского воеводства находилось 419 тысяч свиней, 499 тысяч голов крупного рогатого скота, 208 тысяч коней, 571 тысяча овец и 3000 коз.

Кооператив «Wygoda» помогал крестьянам и со сбытом выращенного ими льна. В 30-е годы прошлого века льноводство было делом выгодным и прибыльным. В 1936 году крестьяне Виленщины поставили на экспорт 1119,7 тон льна и пакли. Производилось на Виленщине и льняное масло, но оно шло главным образом на внутренний польский рынок, где пользовалось стабильным спросом. 

 

Иностранные фирмы закупали свиней и в соседнем Свенцянском повете. Газета "Kurjer Wileński" писала в феврале 1933 года, что 21 и 22 января в Лынтупах состоялась массовая закупка свиней на экспорт в Германию. Фирмы "Silesia Becon" и 'Robinson" закупили 150 свиней, каждая весом от 150 до 200 кг. Платили в зависимости от откорма животных, от 68 до 78 грошей за килограмм живого веса. Следующая закупка в Лынтупах состоялась 4 февраля того же года.

По материалам польской довоенной прессы.

Офис сельскохозяйственно-торгового кооператива "Wygoda" в Поставах.

Брошюра "Советы (подсказки) по выращиванию льна". Издана в Вильне в 1935 году.

Скрынецкая гора и речка Пляскувка

На территории Поставского района, между деревнями Фалевичи и Бородзино (руск. Бородино), находится небольшая, поросшая лесом возвышенность, которую местные жители называют Скрынецкой горой. Что означает этот топоним? Возможно он произошёл от белорусского слова «скрыня» – ящик, или «скрынка» – коробка? Или от созвучного польского «skrzynia» (скжыня) – ящик, «skrzynka» (скжынка) – коробка? А может от фамилии Скрынецкий? Помню, когда-то в детстве я спрашивал у своей бабушки, местной жительницы, почему так называют гору? Она мне сказала что не знает, так её называют уже давно.

С тех пор прошло много лет. Работая над своей родословной, в Литовском Государственном Историческом Архиве мне удалось посмотреть некоторые документы, касающиеся истории деревень Бородзино и Фалевичи: парафиальные (приходские) метрические книги, книги исповедующихся и причащающихся, ревизские сказки, гербовники и др., однако фамилия Скрынецкий (польск. Skrzyniecki-Скжынецки) мне там не встретилась.

Но однажды в Интернете я наткнулся на воспоминания Каетана Рожновского, бывшего жителя Поставского повета и ветерана польско-советской войны 1919-1920. Летом 1919 года он вёл свой партизанский отряд на соединение с передовыми частями Польской Армии. Двигаясь из-под Полоцка по тылам большевиков, партизаны встретили польскую кавалерию в д. Кобыльник (теперь пос. Нарочь).

Вот как описывал ту встречу сам Рожновский: «…По прибытии в Кобыльник, мы увидели там большое скопление улан, одетых в красивые мундиры и в шапках с амарантовыми (красно-розовыми. авт.) околышами. У дома, в котором располагалось командование, мы остановились…. (…). Подошёл командир эскадрона ротмистр Скжынецкий и, улыбаясь, задал несколько вопросов. Когда я сказал ему, что нашим желанием является вступить в эскадрон вместе со своими лошадьми, Скжынецкий очень обрадовался. Он сказал, что примет нас с большой радостью и немедленно распорядится выдать обмундирование, а лошадям усиленный рацион фуража, чтобы они быстрее набрали нужную в кавалерии кондицию…».

В своих воспоминаниях Рожновский также описывает несколько успешных рейдов по тылам красных, в которых он участвовал уже в составе эскадрона Скжынецкого. В книге «Zarys historji wojennej pułków polskich 1918-1920» говорится, что в то время эскадрон шволежеров (лёгкая кавалерия. авт.) ротмистра Скжынецкого придавался 1-му и 5-му пехотным полкам легионов, сражавшимся с большевиками на Мядельщине и Поставщине. В августе 1919 года эскадрон совершил несколько успешных вылазок и рейдов по тылам противника, уничтожив и захватив в плен много солдат, большевистских командиров и комиссаров.

Вполне возможно, что между деревнями Фалевичи и Бородзино на безымянной высоте произошёл бой польских шволежеров с красными, после которого в лексиконе местных жителей и появилась «Скрынецкая гора». В пользу этой версии говорит и тот факт, что невдалеке, около бывшего фольварка Бураки, находятся 14 безымянных польских могил той войны. То, что там погибло 14 человек, говорит о кровопролитном бое, который наверняка запомнился местным жителям.

Таким образом можно предположить, что образование топонима «Скрынецкая гора» возможно связано с событиями польско-большевицкой войны 1919-1920 гг., и, в частности, с командиром эскадрона польских шволежеров ротмистром Скжынецким. Впрочем, это только версия.

Примерно в 200-300 м. от Скрынецкой горы, через д. Бородзино протекает безымянный ручей. Ни на одной, даже самой подробной карте, он никак не назван, просто нарисована тоненькая, синяя, прерывающаяся полоска. Летом этот ручей (или канава) полностью пересыхает и наполняется водой лишь весной, в период таяния снега. Местные жители так его и называют – «роў», что в переводе с белорусского означает канава.

Каково же было моё удивление, когда на одном старинном геометрическом плане земельного участка середины XIX в. я увидел, что это оказывается вовсе не безымянная канава-роў, а речка, которая называется Пляскувка (бел. Пляскаўка. авт.). Видимо в XIX веке, в до-мелиорационную эпоху, уровень грунтовых вод был выше и Пляскувка была более полноводной речкой, нёсшей свои воды в озеро Свито. Возможно, что её название происходит от белорусского слова «пляскаць», то есть хлопать, шлёпать, или от польского слова «plusk» - плеск, всплеск. Такая вот история.