Одной из активных членов "Tajnej Oswiaty" была наша землячка Хелена Ромер, дочь известного художника Альфреда Ромера (1832-1897), владельца имения Каролиново, что на Поставщине. Хелена родилась 2 августа 1875 года и была единственным ребёнком в семье. Она известна как талантливый литератор, журналистка, педагог и общественный деятель, немало потрудившаяся на ниве народного просвещения, в том числе и у нас на Поставщине.
В 1904 году Хелена Ромер вышла замуж за Хенрика Охенковского, но брак оказался неудачным и вскоре распался. Молодая женщина возвращается в своё имение Каролиново, где занимается литературной, а также нелегальной педагогической и просветительской деятельностью. 1905 год был очень плодотворным для её литературной деятельности. Она издала свои первые работы: учебник географии под названием "Co jest na niebie i na ziemi", который до 1926 года выдержал восемь изданий, книгу для народных учителей "Rady dla nauczycieli wiejskich", основанную на собственном педагогическом опыте. В тот же период из-под пера Ромер-Охенковской вышли детские комедии: Dwie siostry (две сестры), Czary w lesie (волшебство в лесу), Noc Świętojańska (ночь на Святого Яна) и другие произведения.
Находясь под постоянной угрозой репрессий со стороны царских властей, Х.Ромер-Охенковская основывает библиотеки, читальни, ставит театрализованные представления. В 1901-1905 годах она открыла на Поставщине две тайные польские школы: в Каролинове (на 50-60 детей) и в Комаях. В Комаях открыла также чайную, под прикрытием которой её помощница пани Буйко нелегально продавала книги на польском языке, как религиозного содержания так и светские, а также обучала грамоте детей и взрослых. При чайной существовала библиотечка. Всего же Ромер-Охенковской было открыто 6 небольших библиотечек (в Каролинове, Комаях, Лынтупах, Кобыльнике, Свири и Вишневе).
Надо сказать, что начиная с 1905/1906 г. тайное обучение на Виленщине фактически стало фикцией, превратившись в почти что явное из-за массового открытия начальных польских школ. Официальная губернская газета на русском языке «Виленский Вестник» писала в 1906 году, что «Польские школы растут у нас как грибы после дождя». С этого времени некоторые государственные школы с русским языком обучения стали закрываться из-за оттока учеников. Этому способствовало и тайное воззвание от мая 1906 года, распространявшееся «Towarzystwем Oświaty Narodowej», которое призывало бойкотировать русские школы.
Царский манифест от 1906 года разрешал начальное образование "на родном языке". Но чиновники на местах стали его превратно трактовать, утверждая, что "родным языком" в т.н. Северо-Западном Крае является исключительно "белорусское наречие великорусского языка", и по-прежнему продолжали всячески препятствовать созданию польских школ.
С молодых лет Хелена Роммер-Охенковская встала на путь борьбы за независимость. Начиная с 1912 года, она принимала активное участие в деятельности тайной Польской Военной Организации (Polska Organizacja Wojskowa). Уехала в Краков, где познакомилась с Юзефом Пилсудским, личность которого произвела на молодую женщину огромное впечатление. Позже она говорила, что: «Пилсудскому я была верна с той самой минуты, когда познакомилась с ним в Кракове в 1912 году и заглянула ему в эти наши, такие литовские, глаза. Он мне напоминал деда и отца, что-то самое дорогое, близкое и глубокое…. Он (Пилсудский) называл меня соседкой, потому что оба мы были со Свенцянщины».
До самого начала 1-й мировой войны Ромер-Охенковская занималась нелегальной деятельностью в пользу независимости Польши. Из Кракова на Виленщину и обратно она перевозила оружие, различные секретные приказы и инструкции, письма, собранные денежные средства на борьбу. Одновременно учила крестьянских детей, организовывала школьные представления, библиотеки. Успевала заниматься и литературной деятельностью. Казалось, что не было такого полезного дела, которого бы наша землячка не делала для людей.
Огромные заслуги Х.Ромер-Охенковской перед народом, в том числе и перед жителями Поставщины, были оценены по достоинству уже в независимой Польше, борьбе за которую она посвятила свою молодость. За общественную, просветительскую и политическую деятельность, в ноябре 1929 года Хелена Роммер-Охенковская была награждена Офицерским Крестом ордена Polonia Restituta. О своей просветительской работе в начале ХХ века, она позже рассказывала в интервью и воспоминаниях. Ниже я привёл любопытные, как мне кажется, отрывки из её воспоминаний, которые начинаются с описания ситуации, сложившейся на Виленщине после восстания 1863 года (перевод с польского):
«После восстания 1863 года всё польское было окончательно уничтожено. Печатать на польском языке ничего было нельзя, даже газетных объявлений о браке и смерти, или текстов польских песен под нотами. Я уже не говорю о вывесках, афишах и книгах.
Театра не было другого кроме русского, в который поляки принципиально не ходили. На кладбище нельзя было перекрестить покойника и прочитать вслух молитву на польском языке. За одно слово, произнесённое по-польски в публичном месте, налагался штраф в 25 рублей. За найденную польскую книгу, за разговор на польском языке даже с родителями на улице, за декламацию стихов на польском языке, за танцевальный вечер в частном (польском) доме без позволения полиции, налагались большие штрафы. А учеников школ за сказанную на польском языке фразу, выгоняли с «волчьим билетом».
В какой то момент один из Виленских губернаторов потребовал, чтобы в магазинах и ресторанах тоже запретили польскую речь [...]. В деревне, кроме вышеперечисленных запретов, существовали кары за вступление в какое-нибудь католическое братство, за найденный букварь на польском языке, за образки (иконки) с польским текстом. В этой первобытной системе запретов и наказаний, о которой современное поколение уже ничего не знает, нужно было как-то жить и бороться с ассимиляцией. Не много нашлось смельчаков, которые начали такую борьбу. Многочисленные восстания и войны привели к тому, что самые национально и патриотически-настроенные люди были убиты или подвергнуты различным репрессиям [...].
«Жизнь крестьянских детей в ту эпоху была страшной. Всю зиму они проводили в грязной хате, без какой либо человеческой забавы. Школьного образования тогда практически не существовало, потому что в русские т.н. «сельские училища» с православным учителем из какой-нибудь Костромы или Уфы, поляки и белорусы-католики отправляли своих детей крайне неохотно. Тем более что «наставники» зачастую были людьми с низменными инстинктами, запойными пьяницами, которые думали только о получении жалованья. Они грубо обходились с детьми, обзывая их отвратительными и обидными прозвищами, издевались над их вероисповеданием, избивали чем попало.
В те годы пресса в Европе много писала о вопиющем происшествии во Вжесьни… Боже мой! Наши белорусские и польские дети имели таких «Вжесьней» десятки! И никого это не заботило. В окрестностях Гадуцишек православный поп жестоко избил детей только за то, что те отказались молиться по православному. За это он клочьями повырывал у детей волосы на головах. Окровавленные дети вынуждены были спасаться бегством, выбив в доме окна. Жаловаться властям на подобные случаи было бессмысленно. Да и кому? [...].
1905 год отметился на Виленщине ростом просветительской деятельности в деревне. Пугливые до той поры шляхетские дворы стали открывать небольшие народные школы. В Свенцянском повете возникли тогда школы в Ольшеве, принадлежавшем Хоминским, в Козичине – Борткевичей. В околицах Каролинова в своих дворах учили детей пани Контковская (в Серенчанах), пани Кисель. У нас в Каролинове тайная маленькая школка существовала с 1895 года, но в 1905 году она разрослась до 50-60 учеников [...].
В таких условиях польская школа в панском дворе, в чистой, приспособленной для занятий комнате, наполненной разными, ранее невиданными крестьянскими детьми предметами, с католическими образами на стенах, хоровое пение, совместное изучение наук – всё было столь интересно детям, что те привязывались к школе. Бывало так, что дети со слезами на глазах умоляли своих родителей, жалевших сапог, отпустить их в польскую школу.
Поначалу некоторые родители не понимали элементарных вещей, например, зачем это их детей приучают в школе к ежедневному умыванию и расчёсыванию волос? Однако со временем привыкли и к школе, и к существовавшим там порядкам…. Часто родители заходили в школу и слушали, чему там учат их детей. И лишь удивлённо и одобрительно кивали головами, когда слышали, что их дети умеют быстро читать, считать и красиво петь. Удивлялись также, зачем эти «паненки», молодые учительницы, так мучаются с их детьми и посвящают им столько времени.
[...] Даже из далёких деревень привозили родители детей в Каролиново и селили их у крестьян «en pension», чтобы дети могли учиться и получать знания. На зиму некоторых наших учеников родители отвозили к родственникам или даже к чужим людям, чтобы дети работали там «гувернёрами», то есть учили других детей тем примитивным знаниям, которые сами успели получить в нашей школе в Каролинове. Наши учительницы иногда проверяли, как та «наука» идёт. И, надо сказать, шла она не плохо. Это окончательно переубедило родителей в пользу образования, так как они поняли, что на этом можно ещё и зарабатывать [...].
Мне периодически помогали молодые, способные к педагогической и идеологической работе девушки: Мария Шостак – необыкновенно идейная и жертвенная девушка, которая основала на Виленщине не один десяток школ и героически агитировала население в 1918-1920 гг. в пользу Польши; Мария Тейшерская – тоже со Свенцянщины, Зофья Скоро (или Скорко) из Вильны; пани Поплавская – профессиональная квалифицированная учительница. Те, первые, имели только хорошее домашнее образование [...].
В Каролинове было 2 класса. Тех учеников, которые хорошо освоили польский язык, учили также и русскому, потому что этот язык мог им пригодиться при обращении в различные учреждения. Но при этом мы всегда повторяли: «Помните дети, что может наступить польское время, и тогда вы увидите, насколько вам пригодится умение читать и писать по-польски». В разных местностях старшие ученики помогали неграмотным детям, и если после зимы они приводили нам ребёнка, обученного читать и писать, то получали в награду иконку, книгу или ещё какой-нибудь небольшой подарок.
Надо сказать, что мы дождались осуществления наших, тогда казавшихся многим сказкой, мечтаний. Польша действительно возродилась. Сколько же раз потом случалось так, что наши бывшие ученики и ученицы, продолжившие обучение и ставшие чиновниками, учителями, или хотя бы те, кому хоть раз пришлось писать заявление в органы власти, вспоминали нас и сильно удивляясь, как эти молодые паненки-учительницы смогли тогда предвидеть независимую Польшу.
[...] Кроме тайной школы в Каролинове, приносившей хорошие и далеко идущие результаты, были и другие просветительские начинания. Тайное обучение существовало также и в парафияльном (приходском) местечке Комаи. Там же, в Камаях, я открыла чайную, которой руководила пани Буйко. Несмотря на большие интриги со стороны местных пьяниц и торговцев водкой, чайная в течение 8 лет пользовалась большим успехом у местного населения. Там тайком можно было купить польские буквари, которых за зиму расходилось до 100 штук, католические молитвенники, другую духовную и светскую литературу. При чайной также была организована небольшая библиотечка книг на польском языке. Всё это хорошо развивалось, не требуя больших затрат [...].
В праздничные и базарные дни, а также во время Великопостных исповедей, в чайной в Камаях было не протолкнуться от народу и книги расходились массово. Видя такие положительные результаты, я стала уговаривать землевладельцев и ксендзов из соседних парафий, чтобы и они у себя открывали такие заведения, под прикрытием которых можно было бы заниматься просветительской деятельностью. Но никто не хотел.
В Кобыльнике, Свири, Вишневе, Гадуцишках, Лынтупах и Свенцянах я оставила у надёжных людей некоторое количество литературы на продажу, а также и книги для бесплатного чтения [...]. В той местности это был единственный источник доступа к польским книгам для средне-зажиточной шляхты и землевладельцев. Кроме того, я со своими помощницами ставила в Каролинове любительские театрализованные постановки и организовывала Новогодние ёлки, многократно повторяемые «по желанию общественности». Люди прибывали даже с дальних околиц, порой отдалённых мили за четыре, целыми таборами, чтобы, набившись битком в большой стеклянной зимней оранжерее, стать свидетелями красивого представления, в котором участвовали нарядные дети из нашей школы [...].
В 1908 году случилось несчастье. В Камаи прибыл ревностный «наставник» (учитель). Увидев пустоту в своём (русском) т.н. «училище», он начал усердно искать «виновных». Вызвал полицию и та начала «следствие», заведя дело. Надо сказать, что никто из родителей, детей, или дворовых людей нас не выдал. На все расспросы полиции о польской школе обычно отвечали: «не видел, не слышал, ничего не знаю». Но это не помогло. Результатом стал неизбежный штраф. Полиция продолжала следить и вынюхивать.
В то время в Вильне и на провинции все, кто открыл тайные польские школы, имели проблемы с царскими властями. Что хуже всего, полицейские стали угрожать штрафами даже родителям, чьи дети посещали тайные школы. При этом происходили душераздирающие сцены: по морозу прибегали полураздетые и босые девочки и мальчики, без платков и без шапок, потому что «папка запретил идти в школу и одежду запер, но нам так хочется учиться…». Мы делали всё, что могли, но становилось всё труднее, пришлось разделить нашу команду на части. Самым неприятным и противным было то, что приходилось учить детей изворачиваться, учить их как отвечать на вопросы полиции и «наставника». Дети плакали. – Почему для нас жалеют света?», спрашивала у меня одна преследуемая властями ученица.
Начало 1-й мировой войны принесло новые трудности. Но после прихода немцев, зимой 1915/1916 г. и в 1918/1919 г. школа в Каролинове вновь открылась. Открылась уже явно, официально, как 2-х классная. Под моим руководством преподавала там пани Е.Яссус (теперь Козловская), которая с большой отвагой и самопожертвованием пережила все войны. В 1929 году её труды были оценены по достоинству, она была награждена Золотым Крестом Заслуги.
В 1917/1918 г. немцы назначили меня школьным инспектором. Их военные власти, которые управляли на прифронтовых территориях, забирали у людей всё ценное, но во внутренние дела не вмешивались. Немцы считали, что школы должны функционировать, ведь дети не могут остаться без школ. И так как мы им говорили, что местные люди хотят чтобы их дети учились на польском языке, то они и разрешили польские школы. Правда с условием, что несколько часов в неделю будет отведено на изучение немецкого языка.
Как школьный инспектор я контролировала процесс обучения в 3-х школах: в Свиранах, Кобыльнике и Жарах. В каждой из этих школ учились по 30-50 детей. К сожалению, мне тогда не удалось открыть школу в Комаях из-за сопротивления пробоща (настоятеля) костёла […]. Я, периодически посещая эти школы, видела, что они дают очень низкий уровень образования. Это происходило из-за того, что работать учителями во время войны соглашались только слабо подготовленные девушки. Они хотели таким образом избежать отправки на принудительные общественные работы в т.н. «Panje-Kompanje». Поэтому, бывая часто в школах, я была вынуждена проводить там своего рода курсы повышения квалификации для тех учительниц.
На Рождество в школах установили ёлки, а дети подготовили представления на Библейские темы. В Каролинове и Кабыльнике присутствующие на ёлке немецкие военные были так растроганы, что задарили подарками и детей и учительниц. Зимой 1917/1918 г. голод начался уже и среди немцев, а уж о местном населении и говорить нечего. В таких условиях вопрос школьного образования отошёл на второй план. Выдержать испытание голодом удалось только школе в Каролинове. Там изголодавшихся детей мы отпаивали козьим молоком. Периодически к детям проявляли благосклонность немецкие коменданты, у которых удавалось выпросить что-нибудь из еды.
Зимой 1918/1919г. пани Яссус (я с мамой тогда уехала в Варшаву) сама управляла школой в Каролинове. В то время там учились 30-40 детей…. Осенью 1919 года школа в Каролинове, после почти 19 лет существования, стала государственной, а пани Яссус продолжала учить в ней детей и дальше, также как и в 1920 году. С того времени судьба самой старой польской школы в повете, а может быть даже и на всей Виленщине, казалась стабильной. Установилась польская власть, стал налаживаться нормальный учебный процесс. Для добровольных учителей – идейных энтузиастов, места уже не было. Им на смену пришли профессиональные педагоги. В Каролиново прислали учителя из Малопольски.
Когда в 1925 году бывшие ученики и учителя стали обсуждать возможность празднования 25-ти летнего юбилея школы, власти её закрыли. Точнее сказать, перенесли в другую деревню.... Но местное население привыкло к школе в Каролинове, люди стали писать в разные инстанции просьбы и жалобы. Даже в прессе что то было. И школу вновь вернули в Каролиново…».
По окончании 1-й мироваой войны, в 1919 году, Хелена Ромер-Охенковская устроилась на работу секретарём редакции газеты «Nasz Kraj». В 1920-1923г. сотрудничала с «Gazetą Krajową». В 1925-1937г. работала секретарём редакции и постоянной фельетонисткой «Kuriera Wileńskiego». Писала также фельетоны в Виленскую газету «Słowo».
В 1945 году репатриировалась в новую пост-Ялтинскую Польшу и поселилась в Торуне, полностью посвятив себя детской литературе. Через два года, 26 марта 1947 года, одинокая, больная и оторванная от Родины, она умерла. Похоронена на кладбище Св. Якуба в Торуне.
 |
| Альфред Ромер. Портрет дочери Хелены с пёсиком. |
 |
| После восстания 1863 года в Вильне повсюду висели плакаты «Говорить по-польски воспрещается» |
