Вторая польская война

О событиях 1812 года в Литве я уже писал, и возвращаться к этой теме больше не собирался. Но вот на днях, на одном русскоязычном Интернет сайте случайно наткнулся на публикацию посвящённую мероприятиям, которые намечены на этот год в Белоруссии в связи с 200-летием Наполеоновского «нашествия». Автор сокрушается о том, что МИД Белоруссии назвал их «Памятными мероприятиями по случаю войны 1812 года», забыв слово «отечественной». Поэтому я решил всё-таки вернуться к данной теме ещё раз.

Война 1812 года для литвинов и поляков, бывших жителей ВКЛ, не была ни «отечественной» ни «всенародной», в том смысле, который в эти слова вкладывают местные русофилы и российская пропаганда. Правда такова, что наши предки повсеместно, в городах и местечках бывшего ВКЛ, с радостью встречали французскую армию, как освободительницу от русской оккупации. Такими были чувства наших предков. Да иначе и быть не могло, судите сами:

Русские по отношению к нам были захватчиками. Присоединив к себе Великое Княжество Литовское, существовавшее 550 лет, Россия лишила наши города Магдебургского права и даже древних гербов. Повсеместно сносились ратуши. Видимо, чтобы они не напоминали народу о временах свободы и самоуправления. А несколько сотен тысяч крестьян, словно скот, царица Екатерина и её сын Павел I, раздали русским помещикам. Жителей Литвы лишили даже права на собственные фамилии и имена. В метрических книгах Вилькув нередко записывали Волковыми, Недзьвецких – Медведевыми, Лёнгины становились Леонидами, Юзэфы – Иосифами, а Яны – Иванами. Стремясь освободиться от иноземной оккупации, в 1794 году наши предки подняли восстание, которое царские войска под командованием Суворова, утопили в крови. Разве после всех этих безобразий, после того как нашу Родину разрезали по живому и поделили, литвины и поляки могли воспринимать русских как своих? Конечно же, нет. Поэтому с Наполеоном наш народ связывал надежды на изгнание жестоких оккупантов, отмену крепостного права и восстановление ВКЛ.

Французский император называл компанию 1812 года «Второй Польской войной». Прибыв в армию под Ковно (Каунас), Наполеон обратился к своим солдатам с воззванием: «Солдаты! Вторая Польская война началась. Первая окончилась победой под Фридляндом. В Тильзите Россия поклялась на вечный союз с Францией и войну с Англией. Ныне нарушает она клятвы свои и не хочет дать никакого изъяснения о странном поведении своём [...]. Судьба её должна исполниться. Разве мы уже не воины Аустерлица? Россия поставляет нас между бесчестием и войною. Наш выбор не будет сомнителен. Пойдём же вперёд! [...] Вторая Польская война, подобно первой, прославит Французское оружие, но мир, который мы заключим, будет прочным. Он положит конец тому гибельному влиянию, которое Россия вот уже 50 лет оказывает на дела Европы».

Об этом же пишет и Российский историк, кандидат исторических наук Андрей Буровский: «…кампания Наполеона в 1812 году вовсе не была «русской». Она официально называлась «польской».

Почему войну против России Наполеон называл «польской»? Император как-то сказал Клеменсу Меттерниху, министру иностранных дел Австрии: «…Я открою кампанию переходом через Нёман. Закончу я её в Смоленске и Минске», то есть на территории бывшей Речи Посполитой, которую в то время часто называли Польшей. В результате же первой «польской» войны, в 1807г., было образовано Великое Герцогство Варшавское. Оно возникло на землях, которые во время разделов нашей Родины отошли к Австрии и Пруссии. Русскую армию император планировал разгромить в одном или двух сражениях, возродить ВКЛ, принудить царя к выгодному для Франции мирному договору, и на этом компанию завершить.

В самом начале военных действий Наполеон подписал суровый приказ по армии: арестовывать всех солдат, уличённых в грабежах и мародёрстве местного населения, предавать их военно-полевому суду и в случае обвинительного приговора расстреливать немедленно. Этот приказ являлся не только одной из мер по поддержанию в армии дисциплины, но и свидетельством того, что император рассматривал Литву как страну, в которой проживает дружественный Франции народ. Повсеместно, без чьего либо приказа сверху, а по велению сердца, наши предки устраивали французам торжественные встречи. Наполеон обещал вернуть независимость, и своё слово он сдержал, на короткое время Литва действительно возродилась снова.

В 1812 году, во время отступления, русские широко применяли тактику выжженной земли. Повсеместно они сжигали склады с продовольствием (в Вильно, Свенцянах, Борисове...), запасы фуража, угоняли на восток скот и лошадей. Русское командование ничуть не беспокоилось о пропитании для местного населения. Варварская тактика, вкупе с дождливым летом, привели к тому, что осенью и зимой 1812 года серьёзные проблемы с продовольствием возникли не только у французских войск, но и у местных жителей. Между тем, до знаменитого секретного приказа Сталина № 0428 – “разрушать и сжигать дотла все населённые пункты в тылу немецких войск на расстоянии 40–60 км в глубину от переднего края и на 20–30 км вправо и влево от дорог...”, оставалось еще 129 лет. Как видим, Сталин не придумал ничего нового.

В седьмом номере «Tymczasowej Gazety Mińskiej», за 31.07.1812г., была напечатана небольшая заметка о том, как некий «Обыватель Мозырского уезда Богуш, нанятый русским правительством пригнать в русскую армию 72 вола и доставить 30 куфлей водки, при помощи Иеронима Митроновского скрыл этот транспорт в лесу у Старобина, Слуцкого уезда. При приближении войск победителей, Богуш и Митрановский… доставили транспорт в отряд победителей…», т.е. французов.

В Могилёве российского военного, пытавшегося поджечь склады и магазины перед вступлением в город французских войск, нашли убитым. Его убили сами же горожане. В Новогрудке русского офицера, также пытавшегося поджечь склады с продовольствием, просто подкупили, дав ему взятку, и он ушел, подпалив для вида лишь пару стогов сена, чтобы его свои не заподозрили в невыполнении приказа. В Вилейке, при помощи местных жителей, в руки генерала Кольбера попало 2 тысячи квинталов муки, от 30 до 40 тысяч рационов сухарей и много овса. Наполеон был в восхищении от захвата этих припасов, которые пришлись как нельзя более кстати, т.к. обозы из Франции застряли в дороге. В Старом Лепеле французам достались 750 мешков муки и 327 тонн сухарей. В Орше французам удалось захватить крупные склады с продовольствием, которые не успели поджечь русские. 21 июля 1812г. Наполеон пишет генералу Груши гневный запрос, почему тот не присылает эту муку в Глубокое, где сосредоточилось много частей Великой армии. «Мы в величайшей нужде», писал император.

Главнокомандующий 3-й русской армией, генерал от кавалерии А.П.Тормасов, в июле 1812 года докладывал императору Александру I и военному министерству о событиях, происходивших на территории современной Белоруссии: «Все жители взбунтовались против нас, вооружились вилами и косами, укрывались в лесах, убегали от войск наших, нападали на малые партии и курьеров». То есть против русской армии велась партизанская война.

Живописную картину хаоса, который царил среди русских чиновников и военных, нарисовал белорусский исследователь начала ХХ века В.Краснянский. В своей книге «Город Борисов и Борисовский уезд в Отечественную войну 1812 года», изданную в Гродно в 1914 году, он пишет: «Русские чиновники, захватив с собою казённые деньги, серебром, золотом, и в бумагах [...] бежали из Борисова в Бобруйск или в другие местности, не занятые французами [...] многие русские помещики Борисовского повета покинули свои имения и бежали внутрь России…».

Если для царских чиновников и русских помещиков наступление Великой Армии и было «величайшим бедствием», то, как отмечает Краснянский, «польское население встретило французов с восторгом и предупредительностью, видя в них своих освободителей от русского владычества». Кто же подразумевался в то время под словосочетанием «польское население»? Во-первых, естественно, этнические поляки. Во-вторых, литвины (белорусы), католики по вероисповеданию, приверженцы польского уклада жизни и культуры. И, в-третьих – это литвины (белорусы) униаты.

А вот что написал в «Истории Белоруссии» известный историк, экономист и этнограф М. Довнар-Запольский: «…всякий призыв к свободе Польши находил себе сочувственный отклик среди многочисленных белорусских элементов населения […]. Такими элементами были не только поляки, жившие в нашем крае, не только полонизированные белорусы, но и белорусы национально настроенные и даже не потерявшие связи с православной религией…», т.е. православные.

В изданной в 1905 году в Санкт-Петербурге книге «Минск: исторический очерк» есть такие строки: «Всё русское население Минска [видимо чиновники] поспешно спасалось бегством… Что же касается поляков, то они и не думали бежать из города и спокойно, с радостью ожидали французов, видя в них своих будущих освободителей, и те учреждения, где преобладал польский элемент, никаких мер к отправлению из Минска не предпринимали, а, напротив, приготовились к торжественной встрече французов. По выезде из города русских чиновников, поляки [то есть минчане] организовали временный совет для охраны магазинов с провиантом и спокойствия жителей. Председателем совета был избран президент первого департамента минского главного суда Л. Каминский, а членами были президент второго департамента того же суда Ходзько и минский уездный предводитель дворянства И.Монюшко, а также члены городского магистрата. Благодаря заботливости членов этого совета минские магазины не были сожжены и достались неприятелю, который здесь нашел до 7500 пудов муки, много овса и 1500 фунтов пороха. Кроме того, неприятелем был захвачен также большой запас лазаретного имущества».

Русский офицер, одним из последних покинувший Минск, писал в рапорте командованию: «…жители города, поджидая Наполеоновские войска, бодрствовали всю ночь, и почти во всех домах был приготовлен праздничный ужин для дорогих французских гостей».

25 июня 1812г. в город вступил авангард корпуса «железного» маршала Даву, а накануне из Минска бежал Российский губернатор со своей свитой. Этот день стал для Минчан настоящим праздником. Во время торжественной встречи Даву сказал, что «Армия Наполеона пришла не угнетать местное население, а вернуть ему Родину…». Люди рукоплескали и плакали от радости. 28 июня было отслужено торжественное богослужение в костёле по поводу успехов французских войск и освобождения Минска от русского владычества. После Мессы Даву произвёл смотр войскам. Первым французским губернатором Минска стал бригадный генерал Барбанегр, которого позже на этом посту сменил генерал Брониковский. В городе началось формирование 22-го литовского пехотного полка (а позже и 23-го). На несколько месяцев Минск превратился в важную базу снабжения Великой Армии. В городе так же размещались многочисленные госпитали для больных и раненных.

В 1812 году вопрос о существовании Литовского государства решался на полях сражений. 5 июля 1812 года Наполеон подписал декрет о создании вооружённых сил ВКЛ. Началось формирование 5 пехотных и 4 кавалерийских полков. Крестьяне, вопреки сказкам советской и русской пропаганды, вступали в них очень охотно. Если в царскую армию рекрутов набирали насильно и на 25 лет (считай пожизненно), то в армию ВКЛ вступали добровольно и на 6 лет, получая за службу хорошее жалованье. К тому же было объявлено, что всякий, кто будет добросовестно служить, получит вольную и земельный надел. Поэтому желающих было больше чем надо. Организация, обмундирование и штаты литовских полков устанавливались по образцу польских. Они получили номера с 18 по 22 в пехоте, и с 17 по 20 в кавалерии. Кроме того, по распоряжению Наполеона от 24 августа, по 500 литовских рекрутов пополнили французские 129-й линейный и 2-й Иллирийский полки. Командирами назначались офицеры из богатых и знатных местных шляхетских родов. Наполеон рассчитывал, что они возьмут на себя часть расходов по формированию своих полков.

Для обучения новобранцев, к каждому литовскому (белорусскому) полку был прикомандирован майор из числа офицеров герцогства Варшавского, имевший боевой опыт. За основу обучения бралась система подготовки французских солдат, где особое внимание уделялось стрелковому делу. Участник войны с Наполеоном, русский унтер-офицер Бутовский вспоминал: «Французы на стоянках упражнялись в стрельбе. У нас, напротив, занимались мильд-ефрейторством (то есть шагистикой), и ружейными приёмами (штыковым боем). Стрельба в цель была в редкость, и то как бы для прогулки, и, несмотря на то, что в меткой стрельбе заключается главное достоинство пехотного солдата, занятие это считалось тогда последним делом». В русской армии тогда преобладала порочная Суворовская точка зрения, гласившая: «пуля дура, штык молодец». Именно поэтому русские несли огромные потери (до 80%) от стрелкового огня французов.

Тот же унтер-офицер Бутовский вспоминал: «Французские ружья были превосходнее наших тульских того времени, да и самый порох был у них отличный, тогда как у нас мало рознился от пушечного. Стрельба французов одинаково трещала в сухую и мокрую погоду, у нас, напротив, при малейшей сырости порох делался влажен, были вспышки, и курки худо отбивали. Пока наш солдат выстрелит раз, француз делал два и три выстрела: беглый огонь его был необычайно силён. Шомпол у француза при огне почти без действия, выпалив, он тотчас взводил курок и закрывал полку, потом, скусив патрон, опускал его в дуло и, не прибивая заряда шомполом, ударял прикладом в землю и немедленно стрелял. Ударение наполняло полку порохом сквозь затравку. Хорошей работы порох, отличная отделка ружейных замков и затравок, ровно и форма самих патронов и пуль без оклейки, много способствовали проворству французов. Наши солдаты охотно бы меняли свои ружья на французские […], но, к сожалению, русские пули не вобьёшь в их дуло».

Тогда же, 5 июля 1812 года, Наполеон подписал приказ и о формировании 3-го гвардейского легкоконного полка, который должен был комплектоваться добровольцами шляхетского происхождения. В этот полк вступило много студентов Виленского университета. Литовские (Белорусские) полки, хотя и имели нумерацию польской армии, но не входили в её состав, и подчинялись по линии военного управления лишь своему штабу, а тот в свою очередь, непосредственно Главному штабу Великой армии. 13 июля Наполеон назначил полковников литовских полков. Ими стали:

18-й пехотный полк - Александр Ходкевич
19-й пехотный полк - Константин Тызенгауз (из Постав)
20-й пехотный полк - Адам Бишпинг
21-й пехотный полк - Кароль Пшездецкий
22-й пехотный полк - Станислав Чапский
17-й уланский полк - Михаил Тышкевич
18-й уланский полк - Иосиф Вавжецкий
19-й уланский полк - Константин Раецкий
20-й уланский полк - Ксавепий Обухович

Было назначено и командование Литовской армией. Её возглавил дивизионный генерал князь Ромуальд Гедройць. Бригадный генерал граф Ксаверий Несиоловский стал инспектором пехоты, а генерал Юзеф Вавжецкий - инспектором кавалерии. Эти высшие офицеры составили штаб нашей армии. 12 августа было решено сформировать ещё 6 батальонов, по 6 рот в каждом. В роте 9 офицеров и унтер-офицеров и 130 рядовых. Командирами были назначены:

1-й батальон Юзэф Коссаковский
2-й батальон Рокицкий
3-й батальон Казимеж Плятэр
4-й батальон Курчевский
5-й батальон Обухович
6-й батальон Лоховский

Лично для эскорта Наполеона была сформирована Литовская Почётная гвардия, в количестве 20 человек, которую возглавил князь Огинский. Гвардейцами были представители знатнейших шляхетских фамилий.

Лучшие сыны Литвы встали в 1812 году под знамёна возрождаемой Родины. Недостаток выучки и военного опыта они компенсировали своей храбростью на полях сражений, искренне веря, что союз с Наполеоном - это возможность сбросить ярмо ненавистного иностранного рабства и восстановить независимость Отчизны. В одном из номеров «Tymczasowej Gazety Mińskiej» за 1812 год, был опубликован список (20 фамилий) выходцев из ВКЛ, которые удостоились высшей награды Франции, Ордена Почётного Легиона.

ОТСТУПЛЕНИЕ ВЕЛИКОЙ АРМИИ

Со школьной скамьи все мы знаем о грабежах, которые совершали оголодавшие французы осенью и зимой 1812 года. А вот о том, что грабили и русские, в учебниках нет ни слова. А между тем это так. Во время наступления армия Кутузова находилась в постоянном движении. Снабжение продовольствием и фуражом было налажено, мягко говоря, из рук вон плохо. В этих условиях русские тоже не брезговали «самообеспечением». При этом они особенно не церемонились с враждебно к ним относившимся местным польско-литовским населением. В ряде мест это приводило к тому, что крестьяне брались за вилы, чтобы спасти своё имущество от таких «освободителей». Приведу несколько примеров: Шеф 13-го егерского полка генерал-майор В.Вяземский, находясь на территории Кобринского повета, записал в своем дневнике: «Снабжаем себя посредством чрезвычайной фуражировки – то есть без всяких раскладок, а что кто где нашел, то и берёт». По словам одного военного историка XIX века, русские «грабили и около Вильны, и около Витебска, и под Смоленском, и под Москвой. Солдаты грабили под непосредственным давлением голода…».

Во время наступления русской армии по территории Литвы (Беларуси), командир одного корпуса откровенно писал 3 ноября 1812 года из Мозыря российскому адмиралу Чичагову: «…когда б я выступил из Мозыря, то не отвечал бы за здешних жителей, коих более надо опасаться, чем войск неприятельских…». Это красноречиво свидетельствует, на чьей стороне были симпатии местного населения. Бояться лесов в Литве (Беларуси) приходилось как раз русским солдатам, а не французам. В Минской губернии командир отряда русских фуражиров поручик И.Т. Радожицкий столкнулся с нежеланием шляхтича отдавать своё добро. Вот что записал об этом инциденте сам офицер: «Я приказал выдать мне сена, сколько надобно, под квитанцию; в противном случае, сказал, буду брать сам вооруженною рукою, и ежели встречу сопротивление дворовых людей его, то велю привезти пушку…». Такими вот методами русские заготавливали фураж и продовольствие.

10 ноября 1812г., упоминавшийся выше командир 13-го Егерского полка генерал-майор В. Вяземский, находясь на биваке примерно в 100 км от Несвижа, записал в своём дневнике: «...Жители здешние смотрят уже на нас как на иностранцев и неприятелей, в три месяца они уже забыли, что они подданные России».

Виновата в этом была вовсе не французская пропаганда, а недостойное поведение русских солдат и офицеров, которые без зазрения совести мародёрствовали в захваченных городах и местечках, и бессовестно забирали последнее, остававшееся у населения края продовольствие. В одном послевоенном докладе, адресованном на имя Минского губернатора, мы читаем: «Проходя около Девошицкого староства Борисовского повета в немалом количестве, российская армия, а потом корпус г-на генерала от кавалерии Кологривова, все остатки хлеба и скота частью под квитанции, а большей без оных позабирали, и лошадей, сколько кто мог из последков достать позагоняли и, таким образом, крестьяне лишились всех способов к поддержанию себя».

Белорусы и поляки платили русским той же монетой. Когда французский маршал Удино стремительной контратакой выбил из Борисова русские войска обратно на правый берег Березины, русский адмирал Чичагов записал в своём дневнике: «…мы удержали за собой мостовое укрепление (плацдарм). Спереди я ожидал Наполеона, с тыла опасался нападения Шварценберга. Жители до того были к нам враждебны, что бросались грабить мои экипажи, которые я поставил сзади в лесу, для защиты от выстрелов…».

Даже знаменитый гусар Денис Давыдов, «пострадал» в наших краях. Вот что он записал в своём дневнике: «В сей ночи [3 декабря] полковник князь Кудашёв, проездом к Чичагову, пробыл у меня два часа, взял Мишо и отправился далее с прикрытием одного из моих урядников и двух казаков, из коих один только возвратился, прочие два были убиты поселянами. Это было лучшее доказательство истинного рубежа России с Польшей и намек в умножении осторожности».

О чём ещё обычно умалчивают российские историки? О постыдных фактах торговли людьми, имевших место в русской армии. Чаще всего работорговлей промышляли казаки. Участь, которая была уготована многим пленным французам, была незавидной. Некоторые предприимчивые казаки делали «бизнес» на живом товаре. «Шаромыжники» — так они называли пленных французов (от франц. — cher ami — милый друг) — охотно раскупались русскими помещиками, которые превращали солдат в крепостных или бесплатных гувернёров.

В отступающих французских обозах были и гражданские лица с детьми. Голодные, оборванные дети блуждали по окрестностям, вымаливая кусок хлеба. Сердобольные литовские крестьяне, мещане и шляхтичи, видя страдания измученных, оголодавших и замерзающих детей, делились с ними последним куском. Казаки их отлавливали и превращали в предмет торговли. Справедливости ради замечу, что грешили этим и некоторые бессовестные местные жители. Особенно котировались девочки-подростки. Если верить Е.Тышкевичу, то: «...борисовчане продавали по 10 злотых, временами и дешевле, а меньших деток сбывали за бесценок. Те, кого продавали, обращались в служанок, горничных, и т. д.». «Иные… остались… переняли обычаи нашего края, выросли и повыходили замуж за достойнейших людей из среднего класса…».

Указом царя от августа 1814 года военнопленным разрешили вернуться на родину. Но не все могли это сделать по независящим от них обстоятельствам. Дело в том, что для «путешествия» через всю Европу нужны были деньги, а их то у пленных как раз и не было. К тому же до французов доходили слухи, что на немецких землях неспокойно, что немцы грабят и убивают бывших солдат Великой армии. Безопаснее было возвращаться домой морем, но для этого тоже были нужны средства. Например, партия из 2000 офицеров-дворян, которым родственники из Франции прислали деньги, уплыли на кораблях из Рижского порта. Для тех же, кто не имел возможности (средств) вернуться во Францию, циркуляром МВД России разрешалось принести письменную присягу «на временное или вечное подданство России». Поэтому тысячи солдат и офицеров армии Наполеона остались на чужбине навсегда. Кто-то по своей воле, а другие в силу сложившихся обстоятельств.

О событиях 200-летней давности сохранились кое-какие воспоминания и в нашей семье. В пору моего детства, в 60-е годы прошлого века у нас в доме, в Поставском районе, жила тётя моей бабушки - Петронэля. Была она очень старая, но сохранила хорошую память, любила вспоминать своё детство и молодость. Как-то Петронэля поведала, что её дед рассказывал ей «о французах». Якобы во время отступления обессилевшие и больные солдаты падали прямо на дорогу. Местные жители их разбирали по своим избам, и как могли, лечили и кормили. Многие французы умерли, но были и выжившие. Петронэля говорила, что у французов были «золотые руки», якобы они научили местных жителей разным ремёслам, а для маленьких детей искусно вырезали из дерева различные игрушки. Ещё она рассказывала, что французы были очень высокого роста. Якобы «местные мужики на них смотрели снизу вверх». Может быть, это были гвардейцы, куда, как известно, набирали высоких и крепких мужчин?

На фоне тягот военного времени, отношение сельских жителей постепенно стало меняться и к французам. Набеги оголодавших солдат приводили к стычкам с крестьянами, не желавшими расставаться со своим добром. Хотя и здесь историки не обошлись без искажения фактов. Грабили, по единодушным отзывам литвинов и поляков, в основном баварцы, пруссаки, рейнские немцы, хорваты (из итальянского корпуса вице-короля Евгения Богарнэ). Французские и польские части, а особенно императорская гвардия, в грабежах практически не замечены (за редкими исключениями).

Как относились подвергшиеся «реквизициям» крестьяне к «французам» и русским, красноречиво свидетельствует анекдот той поры: Спрашивает Наполеон у местной крестьянки: - Скажи, кому ты желаешь победы в этой войне, нам или русским? Женщина ему отвечает: - Желаю, чтобы вы загнали москалей так далеко, чтобы оттуда никогда не вернулись ни они, ни вы.

Что же касается жителей городов и местечек ВКЛ, то их симпатии по-прежнему, до самого конца войны, были на стороне Франции. После приближения русской армии к Минску, «смятение населения города было ужасно. Поляки и сам Брониковский бежали, не успев захватить ни ценного имущества, ни даже необходимых вещей». Минск опустел. Покинув город, жители поступили совершенно правильно, потому что понимали, с кем имеют дело и чего можно ожидать от русской армии. Автор упоминавшейся выше книги «Минск: исторический очерк», пишет, что русские хотели отомстить минчанам, но так как никого не нашли, то выместили злобу на самом городе. Разграбили в пустом Минске все казённые учреждения, католические и униатские монастыри, разорили мародёрством магазины и жилые дома. Автор сообщает, что всего убытки от войны для Минска составили 254 тысячи рублей, а за два дня погрома, учиненного русской армией в совершенном пустом городе: «русскими войсками нанесено было убытков в 118 тысяч рублей».

Из школьных учебников мы также знаем, что Кутузов из Тарутина вывел новую армию, численность которой составляла около 100 тысяч солдат и офицеров. Но в декабре месяце из этой почти стотысячной армии в Вильно вступило немногим более 27. 000. Наполеон вышел из Москвы примерно с такой же по численности армией, приведя в Вильно 30 тысяч человек. Куда же делись по 70.000 солдат в каждой из воюющих сторон, если с ноября месяца активных боевых действий не велось? Российские историки нам говорят, что французы десятками тысяч погибали от мороза и от голода, а так же от нападений партизан. А вот о причинах таких же потерь собственной армии, они предпочитают молчать. А всё дело в том, что в ноябре месяце бушевала эпидемия, которая и стала главной причиной столь больших потерь, как у французов, так и у русских. Эта же эпидемия унесла жизни десятков тысяч мирных жителей. Вот почему население некоторых деревень и местечек бывшего ВКЛ, уменьшилось в 1812г. на 25%. Российские же историки пытаются подать большие потери мирного населения Литвы (Беларуси) таким образом, что будто бы люди стали жертвой военных действий, то есть были убиты французами.

На самом же деле убыль мирного населения в 1812 году, как я уже сказал, это результат не столько военных действий (хотя и это имело место), сколько эпидемий и голода, спровоцированного, в том числе, тактикой выжженной земли, применявшейся русскими. Ну и, нельзя забывать, что часть жителей, спасаясь от приближавшейся русской армии, бежала, вместе с французами, на запад.

Взятие союзниками Парижа наши предки воспринимали как собственное поражение и горе. Фёдор Глинка, адъютант российского генерала Михаила Милорадовича, находясь в Вильне, так описал это событие: «Париж взят! Весть сия распространяется в городе. Русские в восторге, поляки — смотрят сентябрём!... Эта весть укусила их за сердце. Площадь, где гуляют, вдруг опустела; все присмирели в домах».

Ещё весь 1813 год на территории современных Белоруссии и Литвы свирепствовали эпидемии неизвестных болезней, уносившие тысячи человеческих жизней. Министр полиции Балашов докладывал царю, что за весну-лето только по главной военной дороге от Москвы до Вильни было закопано 430 тысяч человеческих трупов и 380 тысяч трупов лошадей. В окрестностях Лепеля, где не было ни одного боя, было погребено 3,5 тысячи трупов людей. Они разлагались, отравили реки и озёра. Вспыхнула эпидемия. Тогда её называли «гнилая горячка».

После войны некоторые российские деятели, например фельдмаршал Кутузов, предлагали царю, чтобы он конфисковал все имения у польской и белорусской шляхты и раздал их генералам и офицерам царской армии в награду "за пролитую кровь". Но Александр не решился пойти на такие крайние меры. После личной просьбы Тадэуша Костюшко, пользовавшегося огромным авторитетом у мировых лидеров того времени, царь, как уже говорилось выше, сначала в декабре 1812-го, а заем в конце 1814 года издал указы о полном и безусловном прощении всех, кто сотрудничал с Наполеоном.

Таким образом, война 1812 года для жителей ВКЛ не была, да и не могла быть «отечественной». Скорее, её можно назвать национально-освободительной войной, поскольку поляки и литвины с оружием в руках, и при помощи Франции, попытались вернуть себе достоинство и свободу, которых их лишила в конце XVIII века Россия. Для наших предков эта война имела и некоторые признаки гражданской, так как и в русской, и во французской армиях было много выходцев из бывшего ВКЛ. Если во французских частях служили в основном добровольцы, то в русскую армию рекрутировали насильственно (около 220 тысяч человек). Полякам и литвинам (белорусам) пришлось воевать за чужого царя и за чужие интересы, против своих братьев, служивших во французской армии.

• Статья впервые была опубликована в моём блоге на сайте Westki. info 8.06.2012 г.

Поставчанин Константин Тызенгауз, командир 19-го Литовского Пехотного Полка. На его груди видна высшая награда Франции, Орден Почётного Легиона.

Голуби на военной службе

Ст. почтовых голубей "Postawy" 19 бат. полка KOP "Głębokie"

В 1930-е годы в структуру пограничного полка "Głębokie" входила станция почтовых голубей "Postawy" (см.фото). В то время большинство польских пограничных полков на востоке страны, имели собственные станции почтовых голубей: "Smorgonie", "Baranowicze", "Sarny", "Buczacz". Всего Корпус Охраны Пограничья (КОП) располагал шестью такими станциями. В сентябре 1939г. подразделения КОП успешно использовали птиц, своевременно сообщив вышестоящему руководству о советском вторжении. В лёгких и герметичных алюминиевых контейнерах, привязанных к лапкам, голуби могли переносить сообщения, планы, фотоплёнки, рисунки. Наряду с алюминиевыми, использовались и контейнеры из тонкой резины (для фотографий), крепившиеся на спине или груди птицы. Один голубь мог переносить груз весом в 100 граммов.

Имели свои голубиные подразделения и польские крепости "Modlin" и "Brześć". В 30-е годы были организованы станции почтовых голубей в Кракове, Львове, Торуне, Згеже и Варшаве. Например, на Варшавской станции, в июле 1938г., числилось 334 птицы. В предыдущий месяц их было больше, но 16 штук «убыло во время учебных полётов», а ещё 20 забраковали. Центр подготовки связистов также имел в своём распоряжении собственную голубятню, в которой, по данным за июль 1938 года, содержалось 185 птиц. Ежегодные расходы на содержание одного голубя обходились военному ведомству в 10 злотых.

Промышленностью было налажено производство и поставка в войска специальных полевых (передвижных) голубятен, вместимостью от 60 до 150 птиц. Вес каждой составлял 1,2 тонны. Передвигалась они при помощи конной тяги. В одном из приложений к мобилизационному плану, за февраль 1939 года, касавшемуся дополнительных средств связи, предусматривалось создание новых голубятен. Каждая армия должна была получить по две передвижные станции почтовых голубей на конной тяге.

Известно, что к сентябрю 1939г. центр подготовки связистов и 1-й батальон связи из Згежа, отмобилизовали 5 отдельных команд почтовых голубей (№1,2,4,5 и 6). В состав 4-го телеграфного батальона связи в Бресте были включены 2 отдельные команды почтовых голубей (№15 и 16). А в состав 6-го телеграфного батальона в Ярославе входили три отдельных команды почтовых голубей (№18,19, и 20).

Птиц на военную службу поставлял «Польский союз почтового голубеводства». В 1925 году в «сборнике нормативных актов» был опубликован закон «о почтовых голубях», касавшийся контроля со стороны государства за выращиванием и использованием почтовых голубей. Этот закон также определял статус птиц на случай мобилизации и жёсткие санкции за его нарушение.

Разрешение на создание территориальных отделений «союза почтового голубеводства» выдавало командование службы связи Министерства Военных Дел, которое разработало специальный регламент, касавшийся птиц и их применения. Голуби трактовалось там как важный стратегический элемент обороны государства. И в этом не было ничего удивительного. Птицы в то время использовались многими армиями мира. Поэтому, когда гитлеровцы оккупировали Польшу, то сразу же было издано строгое распоряжение оккупационных властей о сдаче всех домашних голубей и о запрете на их разведение.

Надо сказать, что почтовые голуби как дополнительное средство связи использовались в польской армии почти с первых дней её создания. В сборнике военных приказов за октябрь 1919 год, есть приказ за номером 96, подготовленный хозяйственным департаментом, в котором подробно оговариваются нормы питания для птиц. Дневная норма на одного голубя определяется в 40 граммов. В качестве корма разрешалось использовать мелкий горошек, ячмень, пшеницу, рис (в виде зёрен или каши), кукурузу, пшено. Там же сказано, что корм должен быть качественным, не испорченным, а в случае расстройства пищеварения, голубей следует кормить кукурузой или рисом.

Предвижу, что некоторые читатели могут подумать, что мол, в век научно-технического прогресса Польская армия использовала какую-то устаревшую голубиную почту. Ведь крылатые связисты были известны ещё со времён Александра Македонского. На самом деле это не так. Во-первых, птицы использовались лишь как дополнение к техническим средствам связи. А во-вторых, голубиная связь в то время активно развивалась также в Германской, Английской и в Красной армиях.

КРАСНАЯ ГОЛУБЯТНЯ

На службу в Красную армию голуби были призваны в 1929 году, когда был издан приказ Реввоенсовета «О принятии на вооружение системы голубиной связи». Так было узаконено использование этих миролюбивых птиц в военных целях. В 1930 году вышло первое «Руководство по боевой подготовке войск связи РККА для частей военного голубеводства». Стали появляться военно-голубиные станции, как стационарные, так и передвижные. В 1934 году, в состав Института военного собаководства был включён Институт военного голубеводства. Это учреждение произвело 19 выпусков слушателей курсов усовершенствования начальников стационарных военно-голубиных станций.

А потом началась война. Осенью 1941 года, когда немцы подходили к Москве, комендант города издал распоряжение о сдаче всех голубей, находившихся в распоряжении частных лиц, в управление милиции на Петровку 38. В свою очередь, на занятых немцами территориях издавались аналогичные распоряжения оккупационной администрации об изъятии у населения всех домашних голубей и об их уничтожении. За укрывательство птиц полагалась смертная казнь. Известно, например, что на 2-й день оккупации Киева, по городу был расклеен приказ о сдаче домашних голубей. Для устрашения немцы казнили известного Киевского голубевода Ивана Максимова.

С самого начала войны подразделения Красной армии использовали птиц как для оперативной связи разведотделов, так и для передачи донесений от действующих частей. Для надёжности, особо важные послания дублировались и отправлялись с тремя птицами. При перевозке голубей на расстояние 100 километров, связь устанавливалась за 2 часа.

В 1944году было принято решение о формировании специальных голубиных рот связи. Первая такая рота была придана 12-му гвардейскому стрелковому корпусу 1-й ударной армии 2-го Прибалтийского фронта. Командиром назначили голубевода, капитана Богданова. Это подразделение состояло из 4-х станций, 80 солдат и 90 корзин-голубятен, в каждой из которых помещалось по шесть птиц. Всего же в роте было «по штату» 500 голубей. Рота обеспечивала двустороннюю связь между штабом корпуса и штабами дивизий, и одностороннюю связь дивизий с полками, действовавшими на тех участках, где бесперебойная работа технических средств связи была затруднена. За 6 месяцев голуби доставили свыше 4000 депеш. При этом потери крылатых связистов были весьма значительными. Они погибали не только от осколков снарядов, но и от нападений надрессированных немцами ястребов-перехватчиков.

Птиц применяли не только в качестве почтальонов. Советские голубеводы научились успешно тренировать сизарей для доставки миниатюрных зажигательных снарядов (см.фото), которые были разработаны в проектном институте ЦАГИ. Принцип действия был прост и надёжен. На голубя крепился небольшой снаряд зажимного действия. Птица была надрессирована садиться на авиабомбы, подвешенные к крыльям бомбардировщиков и на бензовозы-топливозаправщики. При помощи специального механизма голубей выпускали из закреплённой на советском самолёте кассеты. Когда голубь находил и садился на объект атаки, снаряд автоматически отстёгивался, после чего срабатывал взрыватель нажимного действия. Сложность заключалась в том, чтобы выпустить птиц точно над объектом предполагаемой атаки. Сохранился рассказ немецкого пилота, в котором есть эпизод о том, как на крыло его «Мессершмита» сел голубь: «Я только подумал, что это плохой знак, как в следующую секунду топливный бак вспыхнул, и я еле успел выскочить. Потом мне сказали, что русские использовали голубей-поджигателей. Даже после войны я не мог спокойно видеть этих птиц, подбирающих крошки на площадях…».

ГОЛУБИ НА СЛУЖБЕ У БРИТАНСКОЙ КОРОНЫ

Не сосчитать, сколько человеческих жизней спасли птицы, и сколько они совершили подвигов во время 2-й мировой войны. Например, в Великобритании есть даже памятник голубю, спасшему целый экипаж подводной лодки. Произошло это в 1942 году. Британскую субмарину повредили немецкие самолёты, и она была вынуждена лечь на дно. Гибель казалась неминуемой. На борту подлодки жили два почтовых голубя, и их решили использовать как последний шанс на спасение. К лапкам прикрепили капсулы с записками, в которых были указаны точные координаты местонахождения лодки. Птиц поместили в капсулу, которую через торпедный аппарат выстрелили на поверхность. Один голубь погиб, а вот другой добрался до базы, откуда прислали помощь.

ГОЛУБИ В ВЕРМАХТЕ И ВОЙСКАХ SS

В 1903 году аптекарь из Баварии Юлиус Нойброннер разработал метод использования почтовых голубей для воздушной разведки. К грудной клетке птицы крепился миниатюрный фотоаппарат весом 70гр., затвор которого срабатывал автоматически через определённые промежутки времени. Этим изобретением заинтересовалась армейская разведка, и вскоре голубей стали использовать в военных целях. Так в Германии появился «Баварский Голубиный Корпус».

Во время 2-й мировой войны голубей, в качестве резервного средства связи, использовали как войска SS, так и Вермахт. Ниже привожу отрывки из Директивы от 12.03.1941г., на сосредоточение и развертывание 3-й танковой группы (у Советской границы):

Особые распоряжения по связи: «Почтовые голуби»

1. Для голубиной связи внутри 3-й танковой группы в районе Сувалки в распоряжении 3-й танковой группы совместно с 90й армией имеется стационарная военная голубятня Сувалки. Эта военная голубятня располагает более 300 облетанными голубями, которые залетают в пяти направлениях полета, в расчете на каждое по 60 голубей.

3. До начала операции голуби должны залетать до границы. Как показал опыт, они могут залетать до 30 км за пределы своей зоны полета и соответственно использоваться также на территории противника. При их использовании следует рассчитывать на потери, в среднем достигающие 10 %. Поэтому в зависимости от важности донесения его следует дублировать двумя - тремя голубями. Голуби совершают перелеты в период до наступления сумерек; им требуется от одного до полутора часов на покрытие расстояния в 30 км. Донесения, получаемые в стационарной голубятне, немедленно после прибытия голубей изымаются специалистом-голубятником и передаются по телефону начальнику связи корпуса по проводной сети связи. Дальнейшую передачу сообщений обеспечивают корпуса. Стационарная военная голубятня Сувалки имеет проводную связь с гарнизонным коммутатором Сувалки, который в свою очередь - с сувалкинским коммутатором 3-й танковой группы.

4. Голуби в соответствии с пунктом 2 в день «Б-1» должны приниматься уполномоченными, назначаемыми для этого корпусами, в стационарной голубятне Сувалки. Этим уполномоченным начальники связи корпусов должны выдавать удостоверения о приеме голубей, в которых указывается количество голубей и направление полета, в соответствии с пунктом 2. Голуби выдаются в корзинках, носимых на спине и вмещающих 6 голубей с принадлежностями (капсулы для голубеграммы, бланки донесений). Голубей следует выпускать в полет не позже чем через 72 часа после их получения, так как в противном случае их возвращение не может быть гарантировано. Голубей не следует кормить после приемки в голубятне.

5. Приемщики голубей должны быть обучены обслуживанию и уходу за голубями. Для этой цели корпуса командируют на стацио-нарную голубятню в Сувалки приблизительно за 14 дней до начала наступления по два человека из расчета на каждый комплект из 6 голубей. Продолжительность командировки три дня. О времени начала обучения последует особый приказ. Солдаты, обученные в этой командировке, должны в день «Б» принимать голубей и обслуживать их. После использования голубей такое же количество голубей может быть опять принято голубятней».

Сколько человеческих жизней спасли птицы, историкам неизвестно. Но можно с уверенностью сказать, что от гибели были спасены целые полки. А это, безусловно, подвиг, заслуживающий внимания.

В качестве источников информации использованы:
1. Различные Интернет-ресурсы.
2.Статья «Крылья Советов», из газеты «Вести сегодня». 

• Впервые было опубликовано 21.05.2012 в моём блоге на сайте "Westki Info"

 

Польский солдат-связист закрепляет на спине овчарки специальные приспособления (ёмкости) для переноски почтовых голубей. Снимок из Национального Цифрового Архива (NAC).

Советский голубь поджигатель

Голуби на службе в Вермахте

Немецкий солдат с клеткой на спине

Голуби на службе в войсках SS

Правда и вымыслы о польских военных осадниках

Осенью 1939 года в сталинские тюрьмы и лагеря были брошены тысячи офицеров Войска Польского, служащих государственной администрации и сотрудников полиции. В новом 1940 году органы НКВД продолжили “зачищать” захваченные восточные воеводства бывшей Польши и от других «неблагонадежных», с их точки зрения, категорий граждан, в том числе и от осадников. Осадник – слово польское. На русский язык оно переводится как поселенец.

10 февраля 1940 года, в условиях лютого мороза, свыше –30 градусов, началась депортация из западных районов БССР и УССР, семей лесничих и осадников. НКВД тщательно, в течение двух месяцев, готовило эту операцию. Ещё 5 декабря 1939 года Совет Народных комиссаров СССР издал директиву о сборе информации об имущественном положении вышеупомянутых категорий граждан. На территории новообразованных западно-Белорусских областей было поставлено на учёт около 8 тысяч хозяйств, принадлежавших военным осадникам и лесничим, в которых проживали 45.409 человек.

В том же декабре 1939 года, руководитель БССР Пантелеймон Пономаренко докладывал Иосифу Сталину о том, что хозяйства осадников - это настоящая “золотая жила” для советской власти. По информации руководителя БССР, каждая из военных осад имела 3-4 и более лошадей, 5-10 коров, огромные запасы зерна и сельскохозяйственную технику. Упомянул 1-й секретарь ЦК КП(б)Б даже то, что почти в каждом хозяйстве имелось хотя бы по одному велосипеду или мотоциклу, что для советского человека было невиданной роскошью.

Начальник Главного экономического управления НКВД СССР комиссар государственной безопасности 3 ранга Кобулов, докладывал Л.Берии о том, как протекала операция по выселению осадников и лесничих. Вот некоторые выдержки из его рапорта: “Настоящим докладываю, что операция по изъятию осадников начата сегодня к 7 часам утра, как по бывшей Западной Украине, так и по бывшей Западной Белруссии. По сообщению тов. Цанава, операция пока проходит нормально, только в двух случаях осадники оказали сопротивление холодным оружием. Жертв нет. Как по Украине, так и по Белоруссии эшелоны в необходимом количестве поданы, и транспортом операция обеспечена. Несколько затрудняет операцию 30 градусный мороз в Белоруссии; отмечены единичные случаи обмораживания красноармейцев. О дальнейшем ходе операции тов. Меркулов и тов. Цанава будут информировать телеграфно”.

Нетрудно себе представить, что было с детьми и стариками, которые на таком морозе часами, а порой и сутками сидели в товарных вагонах, ожидая отправления поезда. В одном из донесений от 13 февраля 1940 г. Л.Цанава докладывал в Москву, что: «Из-за отсутствия паровозов, 8 эшелонов стоят вторые сутки в тупиках станций Крулевщизна, Молодечно и Барановичи». Это при морозе за -30 градусов!!! В этих холодильниках, в поездах смерти, замерзали наши земляки, жители бывшего Виленского и Новогрудского воеводств. Для многих из них эта поездка стала последней в их жизни. НКВДэшники и милиция забирали людей целыми семьями, включая лежачих больных и детей, которые массово умирали ещё в дороге, не выдержав холода и отсутствия медицинской помощи. Многие погибнут уже в ссылке из-за каторжного труда, голода и нечеловеческих условий содержания.

Вот несколько воспоминаний о том страшном дне: «В одну из февральских ночей 1940 года к нам в дом постучали. Сотрудники НКВД обыскали дом, собрали все документы и велели садиться в сани. Мол, повезут нас на допрос. Как оказалось, повезли нас в Архангельскую область...».

А вот что рассказала Е.Ольсевич, дочь осадника из осады «Horbów», на Зап. Украине: «В 6 часов утра я встала с постели и стала собираться в школу. Собирался в школу и мой младший братик Дарэк (Дариуш). Родители уже давно встали. Отец кормил в хлеву домашних животных, а мама хлопотала на кухне, готовила для нас завтрак. После утреннего туалета мы сели за стол, не предчувствуя ничего плохого. На улице стояла морозная погода, и в школу мы поехали на лыжах…. Когда мы уже были на крыльце школы, то увидели бегущего вслед за нами нашего двоюродного брата Ромку. Он махал руками и кричал: «Возвращайтесь быстрее домой, нас вывозят». Бежим обратно. Замечаю, что во дворе нашего дома стоят несколько саней. Мы открываем дверь и вбегаем внутрь. Там мы застаём ужасную картину. Наш папа стоит у стены с поднятыми вверх руками, а двое солдат НКВД держат направленные на него карабины. В доме всё перевёрнуто. Бумаги разорваны, фотографии разбросаны по полу. Кругом полно осколков разбитой посуды и выброшенной из шкафов одежды.

Если бы не вид отца, то можно было бы подумать, что наш дом пострадал от стихийного бедствия, урагана. Мама плачет, а моя младшая сестричка покорно стоит с заплаканным лицом, пока москаль пытается надеть на неё пальто. Вокруг творится что-то невообразимое, шум, крики на разных языках, беготня. Местные жители что то выносят из дома и укладывают на сани, а некоторые, пользуясь случаем, просто крадут. Нам дают всего 10 минут на сборы. Остальные осадники, из окрестных осад, уже ждут нас на санях во дворе. 10 минут пролетают быстро, и вот мы уже тоже сидим на санях. Глазами, полными слёз, я смотрю на удаляющийся родной дом, на нашу родную и такую любимую землю, на тех соседей, которые со слезами на глазах пришли нас проводить, и на тех, которые пришли нас обокрасть. Сердце переполняет неописуемая боль…».

Совершенно нетипичный случай произошёл в деревне Фалевичи, на Поставщине. Оперативная группа НКВД прибыла туда, чтобы забрать семью Станислава Русака. На месте выяснилось, что глава семейства скрылся в соседней Литве. В Фалевичах оставалась его жена и трое детей. Младшему не было ещё и года. Тогда оккупанты решили забрать хотя бы их. Узнав об этом, во двор дома сбежались жители всей деревни. Люди не позволили солдатам увезти своих соседей. Несмотря на угрозу применения оружия, те уехали ни с чем. Старший сын Станислава, Юзэф Русак, в интервью Польскому радио с благодарностью вспоминал этот поступок своих односельчан, жителей Фалевич.

Почему репрессии коснулись осадников, этих, по сути, простых крестьян-трудяг? Если лесничих ещё можно, хотя и с натяжкой, отнести к представителям вертикали государственной власти, то при чём тут осадники? Ответ, как мне кажется, прост. Во-первых, сталинские репрессии задели практически все национальные и классово-сословные группы населения. А во-вторых, Сталин, как и любой другой диктатор, был человеком злопамятным и мстительным. Он не забыл, а тем более не простил полякам унизительное поражение, которое большевики потерпели в польско-советской войне 1919-1921г. Это была его месть участникам той войны, месть примитивная и жестокая.

Когда в конце ноября 1918 года проигравшая первую мировую войну Германия стала выводить свои войска из Белоруссии и Украины, то Красная Армия начала своё продвижение на Запад, сразу же занимая оставляемые немцами территории. Лев Троцкий (Лейба Бронштэйн) так обозначил цели большевиков: «Через Киев ведёт короткая дорога для соединения с Австро-Венгерской революцией, а через Псков и Вильно проходит дорога для непосредственного контакта с революцией в Германии». Молодое Польское государство, только что возродившееся после 123 лет рабства, представляло для большевиков плотину, которая отделяла их от Западной Европы. Когда на запад двинулись революционные орды, то на защиту Родины встали сотни тысяч добровольцев, пополнивших ряды регулярной армии. Во все времена государства награждали своих отличившихся на войне солдат. Не стала исключением и Польша. На Восточном фронте ещё шли бои, а правительство уже позаботилось о своих защитниках. 17.12.1920г. были приняты два закона.

Первый касался отчуждения государством земель у некоторых категорий граждан (бывшие члены царской семьи, царские чиновники, офицеры...). Ведь в своё время предки этих людей незаконно получили земли, конфискованные у участников восстаний 1794, 1830-1831 и 1863 годов. Этот же закон ограничивал предельные размеры помещичьих землевладений. Высвободившаяся земля поступала в собственность государства.

Второй закон определял категории военнослужащих, которые наделялись правом на бесплатные земельные участки, а также процедуру их оформления. Не вдаваясь в нюансы, скажу, что претендовать на землю имели право инвалиды войны, отличившиеся на фронте, а так же добровольцы-фронтовики (за некоторыми исключениями). Большинство участков были размером от 12 до 18 г., а самые большие не могли превышать 45 гектаров. Ещё каждый осадник получал небольшую денежную сумму (подъёмные) на обхозяйствование, а из расформированных воинских частей им выделялись лошади. Дополнительно полагался лес (что-то около 80 кубометров), на строительные нужды. Полученный земельный надел надо было обхозяйствовать в течение 3-х лет. Его нельзя было ни продать, ни передать наследникам ранее, чем через 25 лет.

Чаще всего осадник-поселенец приезжал на пустое место. Надо было приложить руки, начинать всё с нуля, строить дом и хозяйственные постройки, сажать плодовые деревья, обзаводиться домашним скотом и сельскохозяйственным инвентарём. Необходимо было трудиться от зари и до заката, обильно поливая землю потом. Были случаи, когда некоторые ветераны отказывались от полученных участков. Чаще всего это происходило на Украине, где местное население было враждебно настроена по отношению к полякам. Иногда от осад отказывались выходцы из западных регионов страны, мотивируя это тем, что не хотят переселяться на слаборазвитые в экономическом отношении окраины. В отдельных случаях офицерам, по их просьбе, вместо земельного надела могли предложить должность чиновника в госаппарате. Не все хотели и умели работать на земле.

Всего на территории Виленского воеводства появилось 320-350 осад, и из них примерно 30-40 на территории Поставского повета. Особенность Поставского повета состояла в том, что здесь более 40% осадников были выходцами из Восточных Крэсов, то есть местными жителями. Такого высокого процента больше не было нигде. Дело в том, что согласно декрету ген. Люциана Желиговского, в 4-х поветах бывшей Срединной Литвы земли выделялись, прежде всего, ветеранам войны – местным жителям, или же тем, кто как-то был связан с этой землёй.

Если в начале ХХ века главными производителями сельхозпродукции на Виленщине были помещичьи фольварки, то к 30-м годам на первое место вышли именно осады. Их владельцы оказались не только мужественными солдатами, но и умелыми и трудолюбивыми крестьянами.

В советское время было создано несколько мифов об осадниках, которые не имеют ничего общего с действительностью. Эти вымыслы дожили до сегодняшнего дня и бессовестно поддерживаются некоторыми русскоязычными СМИ и публикациями пропагандистов. Пишут, например, что осадниками якобы были только выходцы из «коренных» польских земель. На самом деле это не так. Как я уже писал выше, например на Поставщине более 40% осадников были местными жителями. Ведь когда началась Польско-Советская война, то сотни местных поляков и беларусов католиков добровольцами вступали в армию. В соответствии с декретом ген. Л.Желиговского они получили первоочередное право на землю.

Не всегда надел находился в том повете откуда происходили эти люди, но в любом случае их можно считать местными жителями. Приведу два примера: бывший осадник Коетан Рожновский родился на территории современного Докшицкого района, а осаду «Nowopole» получил в Поставском. Осадник Никодэм Ясиньский родился на Поставщине, а земельный надел (осаду) он получил на территории современного Мядельского района. И таких примеров много.

Ещё один миф гласит, что якобы главной целью осадничества была полонизация Белорусских и Украинских земель. На самом деле польские власти руководствовались совершенно другими мотивами. Во-первых, это желание отблагодарить заслуженных солдат и офицеров. Во-вторых, занять, дать работу, большому числу демобилизованных из армии людей, которые обязательно пополнили бы ряды безработных, так как вся промышленность после 2-х войн лежала в руинах. И, в-третьих, это укрепление польского фактора на востоке страны. За более чем 100 лет русской оккупации, поляки и литвины неоднократно поднимали там восстания (1794, 1830-1831, 1863-1864), боролись за независимость. Участников восстаний вешали, расстреливали и тысячами, заковав в кандалы, ссылали в Сибирь, а их земли и имущество отбирали. На место этих несчастных, в рамках политики русификации, царские власти переселяли лояльное население из восточных губерний, дарили отобранную землю своим военным и гражданским чиновникам, целенаправленно изменяя этнический состав населения.

В своих записках на имя Александра II, поданных 14 мая 1864 года и 5 апреля 1865 года, вешатель Муравьёв высказывал планы колонизации той территории, которую сегодня занимает Республика Беларусь: «Заселить край россиянами сколько можно систематичнее, не выделяя старообрядцев, ибо они более других сохраняют российскую народность; создавать колонии из уволенных солдат; бить поляков по карману, чтобы всё было спокойно; заселить край великорусскими крестьянами, продавать всем россиянам, независимо от состояния, конфискованные, секвестрованные и просроченные в кредитных учреждениях земли; решить вопрос о проведении таможенной линии между Царством Польским и Северо-Западным краем, чтобы пресечь саму мысль жителей этого края, что они могут образовывать когда-нибудь одно целое с Царством Польским».

Поэтому, с польской стороны это была лишь попытка восстановить справедливость, статус-кво. Миф о целенаправленной полонизации Зап. Белоруссии был создан коммунистами в советское время и поддерживается до сих пор по двум причинам. Во-первых, чтобы прикрыть масштабную русификацию. А во-вторых, для того, чтобы посеять вражду между двумя братскими народами - поляками и беларусами, которых связывает многовековая история проживания в одном государстве.

В октябре 1939 года 1-й секретарь ЦК КП(б)Б Пантелеймон Пономаренко писал Сталину: «…Всё население Западной Белоруссии говорит на прекрасном белорусском языке». И это после 20 лет «полонизации» и «польской оккупации»! Можно ли эту фразу Пономаренко применить к сегодняшней ситуации в стране? Вопрос конечно риторический….

Если нам, живущим в 21 веке, порой недостаёт христианского сострадания к жертвам коммунистического режима, то мы хотя бы должны быть благодарны этим людям (осадникам) за то, что они в 1919-1920г. остановили распространение коммунистической заразы и обеспечили нашим дедам и прадедам почти 20 лет спокойной и сытой жизни.

P.S. Список осадников бывшего Поставского повета можно посмотреть здесь http://postawyiokolice.blogspot.com/2012/10/lista-osadnikow-powiatu-postawy.html

• Впервые было опубликовано в моём блоге на сайте Westki info 09.02.2012г.