Задержание шайки фальшивомонетчиков

В 1932 году на территории Поставского повета были зарегистрированы многочисленные случаи распространения фальшивых монет разного достоинства. Полиция с ног сбилась, пытаясь выйти на след преступников. О возможных попытках сбыта подделок были предупреждены служащие банков, владельцы и продавцы магазинов, кафе и ресторанов. По всему повету полиция расклеила объявления, призывавшие людей быть внимательными при расчётах. На выявление фальшивомонетчиков были нацелены и негласные осведомители полиции – агенты.

Несмотря на предпринимавшиеся беспрецедентные меры, раскрыть это преступление долго не удавалось. В конце концов, комплекс проводившихся оперативно-розыскных мероприятий принёс результаты. При попытке расплатиться фальшивыми монетами, на рынке в Поставах была задержана Мария Бородко, жительница д. Русины, Поставского повета. На допросе в полиции она выдала всех сообщников: Сергея Дуньца, который был её любовником, и своего брата Николая Бородко.

Как было установлено в ходе досудебного следствия, главным инициатором и вдохновителем «конкуренции» с Государственным Монетным Двором был Николай Бородко, а исполнителем его планов – Сергей Дунец. Во время обыска по месту жительства у Дуньца в д. Русины, были обнаружены и изъяты приспособления для штамповки монет, сырьё, а также большое количество готовых фальшивок достоинством в 1 злотый, 50 и 20 грошей. По завершении следствия дело  фальшивомонетчиков было передано в суд.

28 апреля 1933 года в Вильно состоялось заседание Окружного Суда, который приговорил Николая Бородко к пяти годам лишения свободы, Сергея Дуньца к четырём, а Марию Бородко к 1 году лишения свободы. При определении срока наказания для Марии Бородко, суд учёл то обстоятельство, что у неё на воспитании находился 5-месячный ребёнок.

P.S. Подробнее о работе Поставской Поветовой Полиции в межвоенные годы см. здесь  http://postavyiokrestnosti.blogspot.com/2014/09/blog-post_16.html  

Общественный Университет в Дуниловичах

Благодаря инициативе и организаторским способностям директора 7-летней Дуниловичской школы Бронислава Фронцкевича, в 1930 году в местечке был организован первый на Виленщине Общественный Университет. В качестве первых слушателей записались 35 человек обоего пола.

Лекции в университете читали: ксёндз Можейко по христианской этике и народным обычаям, пани Залевская преподавала историю и литературу, пан Фронцкевич – обществознание, оказание первой медицинской помощи и лекарственные растения, пан Андраш читал лекции о современной Польше и других странах. Пан Новицкий руководил народным хором, который существовал при университете в качестве отдельной секции. Секретарь гмины Навроцкий знакомил слушателей с основами Польского законодательства, и особенно с теми нормативными актами, с которыми людям чаще всего приходилось сталкиваться в повседневной жизни. Лекции проходили в здании школы 3 раза в неделю по три часа в день. С 1931 года был введён двухлетний курс.

Следует заметить, что организация общественного университета стала возможной во многом благодаря Поставскому Поветовому Старосте Виктору Недзьвецкому, который всегда уделял пристальное внимание внешкольному образованию и просвещению населения, и поэтому с энтузиазмом поддержал инициативу Б. Фронцкевича.

Христианский Кооперативный Банк в Дуниловичах

Банкнота достоинством в 20 злотых

В местечке Дуниловичи, Поставского повета,  в двадцатые и тридцатые годы прошлого века (с 1924 года) работал филиал Христианского Кооперативного Банка (Chrześcijański Spółdzielczy Bank). В том году в Польше была проведена денежная реформа, в ходе которой в оборот вошла новая валюта – злотый, который пришёл на смену обесценившейся марке, что привело к стабилизации финансового рынка страны.

По результатам работы за 1929 год филиал банка в Дуниловичах имел 475 постоянных клиентов, вклады каждого из которых превышали 100 злотых. Руководство филиала представляли: Ян Длужневский, Эугениуш Руткевич и Виктор Козловский (директор).

Собственный капитал этого финансового учреждения составлял 56750,82 злотых. Банк также владел домом и земельным участком стоимостью 6140 злотых.

В 1929 финансовом году было выдано 1143 кредита на общую сумму 229291 зл. 67 гр. Банк финансировал кооператив по закупке льна, а так же успешно сотрудничал с местными крестьянами, выдавая им кредиты на покупку минеральных удобрений и сельскохохяйственного инвентаря.

Постановка комедии Ястжемб-Залевского «Gobelin» на Поставской сцене

Стараниями руководства Поставского Добровольного Общества Пожарной Стражи, 1 марта 1930 года на сцене Народного Дома на суд зрителей была представлена любительская постановка комедии Ястжемб-Залевского «Gobelin».

В постановке были задействованы актёры-любители Эмилия Каршневич, Мария Лозичонок, Хелена Ружбицкая, Станислав Апонович, Альбин Бурич, Мойша Янкович, Ян Каршневич, Павел Козловский, Стефан Мороз, Хенрик Павловский и Роман Турчинович.

Комедия в 3-х актах «Gobelin» была написана известным польским драматургом и поэтом Владиславом Ястжембец-Залевским в 1924 году, пользовалась большой популярностью у зрителей и в межвоенные годы часто ставилась как на профессиональных, так и на любительских сценах.

Как писала газета «Słowo», комедия в Поставах была поставлена и сыграна безупречно. Главная заслуга в этом принадлежала прекрасной режиссуре и личному участию в игре доктора Стефана Мороза, влюблённого в театр, а так же хорошей игре актёров-любителей Эмилии Каршневич, Романа Турчиновича и Павла Козловского.

Вырученные от продажи входных билетов 450 злотых были направлены на нужды пожарной стражи в Поставах.

Открытие памятника в Поставах

Памятник. Фотография сделана в 1938 году

При большом стечении народа, 1-го и 2-го сентября 1934 года в Поставах прошли торжественные мероприятия, посвящённые открытию памятника павшим в 1919-1920 г. защитникам Отечества, которые отдали свои жизни освобождая местечко от большевиков.

Кроме руководителей повета и местных жителей, в мероприятиях принимали участие и официальные лица государства: от Министерства Военных Дел Польши – полковник Скоковский, от Главного Управления Федерации Польских Союзов Защитников Отечества (P.Z.O.O.) – капитан Здроевский, от руководства Виленского воеводства – доктор Гура, от подокруга Союза Резервистов – майоры Длуговский и Змигродский, от Виленской воеводской Федерации Союза Защитников Отечества – секретарь этой организации Подоская.

1 сентября в центре местечка, на месте захоронения более 30 погибших польских солдат, прошла церемония переклички павших героев. На следующий день, 2 сентября 1934 года, состоялось  торжественное открытие и освящение памятника, а также парад подразделений резервистов, которые съехались в Поставы из соседних поветов. Более тысячи человек в форме, чеканя шаг, ровными рядами прошли по мощёной булыжником Рыночной площади, отдавая честь павшим героям.

Изготовленный на средства жертвователей и благодаря стараниям Союза Резервистов, памятник представлял собой высокую бетонную стелу, увенчанную на вершине металлическим орлом. У основания, на постаменте, имелась надпись: «POLEGŁYM ŻOŁNIERZOM W OBRONIE OJCZYZNY». Монумент, который стал настоящим украшением и гордостью довоенных Постав, установили в центре местечка, рядом с рыночной площадью, на месте захоронения польских солдат. Автором памятника являлся талантливый скульптор Ежи Кацешченко.

P.S. О судьбе этого памятника и польских захоронений в Поставах см. здесь: http://postavyiokrestnosti.blogspot.com/2014/01/blog-post_12.html

Снимок из газеты "Kurjer Wileński"

Памятник в Поставах на фоне костёла. Снимок 30-х годов ХХ века.

Гости, прибывшие в Поставы на открытие памятника. В центре снимка (чуть правее) секретарь Виленской воеводской Федерации Союза Защитников Отечества (P.Z.O.O.) – Подоская. Снимок из N.A.C. (Narodowe Archiwum Cyfrowe) сделан 2.09.1934г.

 

В таком неподобающем виде памятник находится сегодня

Фантики от советской власти

В СССР, в 20-50-е годы прошлого века, одним из способов пополнения гос. бюджета было принудительное распространение среди населения облигаций государственного займа. Само слово "облигация" в переводе с латыни означает "обязательство". Облигацию можно сравнить с долговой распиской, которую государство выдаёт гражданину займодателю. Та сумма денег, которую этот гражданин потратил на покупку облигаций, считается взятой у него взаймы. Чаще всего государство «рабочих и крестьян» брало у граждан так называемый процентный заем. Считалось, что по нему, при предъявлении ранее купленных облигаций, можно будет получить назад свои деньги, да ещё с процентами. Правда, ждать этого счастливого момента предлагалось долго – 10, 20, а то и 30 лет.

Срок погашения тиража 1927 года приходился на 1957 год. Некоторые наивные советские граждане, держатели облигаций, уже предвкушали как поправится их материальное положение. Каково же было разочарование и обида, когда в центральных газетах они прочитали речь 1-го секретаря ЦК КПСС Н.Хрущёва, произнесённую с трибуны XXI съезда партии, где тот сказал: «Миллионы советских людей добровольно высказались за отсрочку на 20-25 лет выплат по старым госзаймам. Этот факт раскрывает нам такие новые черты характера, такие моральные качества нашего народа, которые немыслимы в условиях эксплуататорского строя».

Первые тиражи облигаций были выпущены в СССР в 1923 году. За ними последовали и другие. Ведь главарям "совдепии" для проведения объявленной на весь мир индустриализации требовалось много денег, которых в бюджете не было.

Обманывать людей для коммунистов было привычным делом. Ещё в 1936 году была объявлена так называемая "конверсия", или принудительный обмен всех старых облигаций на бумаги нового тиража. При этом 8-процентные облигации государство обменивало на 4-х процентные, а выплаты по ним были отсрочены. Со страниц центральной прессы «сознательные» советские граждане «с чувством глубокого удовлетворения» приветствовали это «мудрое» решение партии и правительства.

Конечно, никто из людей покупать эти ничего не стоившие бумажные фантики добровольно не хотел, поэтому государство распространяло их принудительно. Рабочим, военным и гос. служащим попросту часть зарплаты выдавали облигациями.

Жители Западной Беларуси впервые столкнулись с советским "лохотроном" в 1940 году. Тогда, на бывших Польских территориях, "советы" стали распространять облигации государственного займа 3-й пятилетки, выпуска 1940 года. Ни о каком добровольном их приобретении не могло быть и речи, людей заставляли их покупать.

В 1940 г. на Поставщине каждый день происходили аресты ни в чём не повинных людей. В отношении одних возбуждали уголовные дела и приговаривали к расстрелу или лишению свободы, других депортировали в отдалённые районы СССР. Моя бабушка вспоминала как представители советской власти "намекали" людям, что если, дескать, откажешься покупать облигации, то значит ты "враг народа", со всеми вытекающими из этого последствиями. Поэтому облигации покупали бойко, из страха. Помню, что в детстве, в 60-е годы, у нас дома была толстая пачка этих бумажек, перевязанная шнурком, которые бабушка отдала мне играть, как ненужные фантики.

Единственная попытка вернуть народу долги была предпринята советской властью в середине 1980-х годов прошлого века. Но выплаты тогда производились только по отдельным тиражам и по номинальной стоимости, то есть без процентов. К тому времени у большинства людей облигаций уже не было, их попросту выбросили, разуверившись получить по ним хоть что нибудь. Вернуть какие то копейки смогли немногие.

Во многом благодаря этим внутренним принудительным "займам", а так же бесплатному труду сотен тысяч заключённых ГУЛАГа, коммунистические правители сумели осуществить индустриализацию страны. Впрочем, она ровным счётом ничего, кроме множества загубленных жизней, нищенских зарплат, бесконечных очередей и пустых полок магазинов, не дала простому народу. И в начале 90-х годов ХХ века СССР бесславно прекратил своё  существование.

Облигации гос. займа третьей пятилетки, выпуска 1940 года, распространявшиеся на Поставщине в 1940-1941 г.

Поставчане в армии генерала В. Андерса

Дивизионный генерал Владислав Андерс

К августу 1941 года большинство польских офицеров, которые оказались в советском плену, были расстреляны. Бригадный генерал Владислав Андерс, содержавшийся во внутренней тюрьме НКВД на Лубянке, был одним из тех немногих, кто избежал этой печальной участи. 4 августа 1941г. генерала доставили в кабинет Лаврентия Берии, где тот лично объявил узнику, что отныне он свободен и что Польское правительство в изгнании (в Лондоне) назначило его командующим Польскими вооружёнными силами в СССР, с производством в чин дивизионного генерала.

Накануне между Польским правительством и Сталиным было достигнуто соглашение о формировании на территории СССР Польской армии. Предполагалось, что эта армия будет принимать участие в боях на Советско-Германском фронте. Сталин обещал, что из тюрем, лагерей и ссылок будут освобождены бывшие польские граждане.

На 1 августа 1941 года численность польских военнопленных, подследственных, осужденных и ссыльных оценивалась НКВД в следующих цифрах:

• бывших военнопленных – 26 тысяч 160 человек,
• осадников и лесничих – 132 тысячи 463 человека,
• осужденных и подследственных – 46 тысяч 597 человек,
• семей репрессированных и беженцев – 176 тысяч. 

Итого: 381 тысяча 220 человек.

Однако генерал Андерс главной своей целью видел не участие в войне на Советско - Германском фронте, а освобождение из под власти Сталина как можно большего количества поляков, их спасение и вывоз из СССР на Запад. Генерал говорил: «Я понимал, что даже сейчас, когда Россия находится в трудных условиях, немцы постоянно наступают, Союзу грозит разгром, если даже сейчас Советские власти так неприязненно относятся к нам, полякам, то что же будет, когда военное счастье отвернётся от немцев? Политические руководители, всё Политбюро, всё Советское правительство, это те же люди, которые заключили пакт с Германией и устами Молотова выражали радость, что Польша, «ублюдок Версальской системы», навсегда прекратила своё существование. Это были те же люди, которые причинили невиданные ранее в истории страдания миллионам поляков и уничтожили многие сотни тысяч человеческих жизней».

Польская Армия формировалась в Бузулуке, Татищеве и Тоцком (Россия), а также в Шахризябсе и Китабе (Узбекистан), в крайне трудных условиях. Люди, освобождённые из лагерей и тюрем по амнистии, прибывали в места формирования частей в крайне истощённом состоянии, многие были больны. Условия жизни в военных лагерях были бедственными. Большинство личного состава разместили в палатках. Всё это привело к тому, что только в Тоцком появилось более 100 польских могил.

Из-за стихийного наплыва к месту формирования всё новых желающих вступить в армию, для которых не предусматривалось продовольственное снабжение, скудные пайки, выделявшиеся для армии, приходилось делить с этими голодными людьми. Помимо военнообязанных мужчин, прибывали и женщины с детьми. Ими двигало желание вырваться из Советского Союза, из этого ада, и спасти жизнь своим детям. Всех этих несчастных людей тоже приходилось кормить. Не хватало всего: посуды, обмундирования, хлебопекарен, автотранспорта, пиломатериалов для строительства отапливаемых землянок, медикаментов, но острее всего чувствовалась нехватка продовольствия.

В ходе переговоров с главой Польского правительства В. Сикорским и премьер министром Англии У. Черчилем, Андерсу удалось убедить их обоих в целесообразности использования армии на Западных фронтах, а не на Востоке. На случай провала переговоров у генерала был и другой, запасной план. НКВД было зафиксировано такое его высказывание в узком кругу доверенных лиц: «Предназначенная нам территория достаточно удалена от фронта и военные действия не будут нам мешать в период обучения. А когда Красная Армия развалится под ударами немцев, что произойдёт, думаю, не далее как через несколько месяцев, мы сможем пробиться вдоль Каспийского моря в Иран».

Берия неоднократно докладывал Сталину о нелояльности польских офицеров и большей части подофицерского и рядового состава, о том, что поляки не хотят воевать на Советско – Германском фронте. Видимо учитывая это обстоятельство, а так же давление со стороны Уинстона Черчиля, Сталин принял решение об эвакуации армии в Иран (в Пехлеви).

В своё время библейский Моисей вывел евреев из египетского плена. Подобно ему, генералу Андерсу удалось вывести из советского плена 80 тысяч польских военнослужащих и более 37 тысяч членов их семей и других гражданских лиц. Он тоже, как Моисей, спасал свой народ. Уход Польской армии состоялся весной-летом 1942 года и был завершён к первому сентябрю 1942г. На Западе польские дивизии были включены в состав Британской армии (2-й Польский Корпус).

Армия В. Андерса состояла в основном из выходцев из восточных воеводств Польши, жителей нынешних южной Литвы, Западной Беларуси и Украины. Служили в армии и жители Поставского повета. В дневнике поставчанина Юзэфа Кишкурно, копию которого мне любезно предоставила его внучка, упоминаются:

• Бронислав Войцехович
• Акелан
• Казимеж Клячковский
• Клянцевич
• Линдэр
• Микуцкий
• Гэнголэк
• Станислав Пашко
• Антон Петронь
• Станислав Рыжевский
• Андрукова
• Лелецкая
• Павел Гинько
• Перкович (полковник, из Старого Двора)
• Козик
• Ошмянский
• Кветусь

Скорее всего все они, как и автор дневника, служили в 6-й пехотной дивизии. Поставчане принимали участие во всех сражениях 2-го Польского корпуса (под Монте-Кассино, Лоретто и др.). В 1952 году, в Лондоне, на польском языке была издана книга «Список погибших и умерших польских военнослужащих на чужбине, в 1939-1946г.». Есть среди них и наши земляки с Поставщины:

• Балай Павел
• Дащински Владыслав
• Дзергач Юзэф
• Дубовик Алексы
• Зарецки Юстын
• Ивашкевич Ян
• Козакевич Казимеж
• Каменски Сигизмунд
• Калински Рышард
• Кулак Ян
• Лешчик Болеслав
• Макутынович Эдвард
• Масинкевич Юзэф
• Мышко Пётр
• Медух Пётр
• Навицки Лёнгин
• Прокоп Бронислав
• Пяткевич Вацлав
• Савицки Мечислав
• Цеханкевич Александр
• Семашко Эразм
• Дунец Владыслав

Находясь вдали от Родины, Поставчане, когда появлялась такая возможность, собирались вместе, вспоминали былые времена, общих знакомых, мечтали после войны вернуться в родные места. Вот как описывает одну из таких встреч упоминавшийся выше капрал Юзэф Кишкурно: «…мы решили нанести визит пани Петронь. Всего нас собралось 14 человек, и почти все Поставчане. Время провели очень хорошо и весело. Мы по очереди вспоминали былые счастливые довоенные времена».

В другом месте Ю.Кишкурно пишет: «Сидим в полумраке, потому что светит только одна керосиновая лампа. Настроение у всех прекрасное, все земляки. [...]. Во время этой непринуждённой, сердечной беседы, у меня было такое чувство, что вернулись старые времена, что собрались мы дома (в Поставах. авт.), а не за тысячи километров, на чужбине».

Но вернуться на Поставщину им было не суждено. Одни погибнут на чужой земле, другие побоялись, и не без оснований, возвращаться на родину, ставшую к тому же "заграницей". Многие остались после войны в Англии, в Италии, или в других Западных странах. Другие поселились в новой пост-ялтинской Польше. Но где бы ни жили наши земляки, ветераны 2-го Польского Корпуса, до конца своих дней они с ностальгией вспоминали Поставщину.

Построение одного из полков армии Андерса. СССР, 1942 год

Генерал В. Андерс инспектирует свои войска, 1945 год. Фото из Википедии

Визит маршала Пилсудского на Поставщину

Юзеф Пилсудский. Фото 1920 года.

О визите Пилсудского на Поставщину я впервые услышал в детстве от бабушки. Из того, что она рассказывала запомнил только, что женщины бросали цветы на дорогу, по которой ехал автомобиль маршала. Ещё говорила, что все поляки очень любили и уважали Пилсудского. Называли его "nasz dziadek", т.е. наш дедушка. Почтительное отношение к этому великому человеку бабушка пронесла через всю свою жизнь. Неоднократно слышал от неё, что «если бы был жив Пилсудский, то ни Гитлер, ни Сталин не осмелились бы напасть на Польшу».

Cведений о том визите сохранилось мало. Скорее всего это было в 1928 году, когда маршал приезжал в Вильно. В 2011 году бывшая поставчанка Мария Филипёнок дала интервью для Цифрового Архива Поморских Крэсовяков. Ниже привожу небольшой отрывок, имеющий отношение к данной теме:

– Вы не могли бы немного рассказать о приезде Пилсудского, это должно быть очень интересно. 
– Было известно, что приедет Пилсудский. Он прибыл поездом на станцию (Поставы. авт.), в салон-вагоне. Тем же самым поездом на платформе привезли открытый лимузин маршала. Потом он на этом лимузине ездил. По обеим сторонам улицы стояли люди, а я держалась за маму, ведь мне было тогда лет пять примерно. Моя сестра моложе меня, и мама держала её на руках. Я хорошо помню Пилсудского.  
– Скажите, а верхом на коне он не ездил?  
– Нет, только в лимузине, в открытом лимузине.   
– Помните ли вы, во что он был одет?
– Да, он был в сером мундире и шапке «мацеювке». И ещё он приветственно махал людям рукой.

О визите Пилсудского на Поставщину вспоминала и Ванда Чижевская, которая родилась в 1923 году в имении Крикалы Поставского повета. Ей на всю жизнь запомнилось, как на освящение восстановленного графом Пшездецким стеклозавода Гута, в Воропаево прибыл маршал Юзэф Пилсудский. Тогда он останавливался в доме у графа Пшездецкого. Для его приветствия от имени всей местной общественности была выбрана маленькая Ванда, дочь семейства Чижевских. Это событие глубоко запало в её память, то, как она, держа в руке букетик полевых цветов, шла по длинному и широкому красному ковру навстречу маршалу. Пилсудский взял её на руки и прижал к себе, а потом его адъютант вручил ей коробочку конфет.

Во время пребывания в Поставах Пилсудский видимо посетил семью аптекаря Юзэфа Кэнстовича, который приходился ему каким-то родственником. В одном из своих последних интервью для «TV PL» известный польский актёр Зыгмунт Кэнстович (1921-2007) сказал, что «…будучи ребёнком, я сидел на коленях у Маршала». Вот, пожалуй, и всё, что мне удалось узнать о том визите.

Пилсудский бывал в Поставах и до этого. В начале сентября 1926 года в окрестностях местечка проводились военные манёвры, на которых присутствовал маршал. Тогда он прибыл в Поставы на поезде, в ночь со 2-го на 3 сентября.

В 1903 и 1905 годах Пилсудский, тогда ещё молодой революционер и социалист, скрывался у нас от царской полиции. Его укрывал в своём доме аптекарь Парневский. Во время того пребывания в Поставах будущий создатель 2-й Речи Посполитой вместе с Парневским печатал в подвале дома нелегальную литературу. Позже, во время польско-советской войны, аптекаря Парневского расстреляют большевики. Расстреляют за то, что прятал Пилсудского. Если верить выходившей до войны газете "Słowo", то Пилсудский короткое время скрывался в Поставах ещё и после акции под Безданами в 1908 году.

На рыночную площадь из дома Парневского выходило окно, через которое Пилсудский возможно вглядывался в лица людей, съезжавшихся в Поставы на рынок. Своими серыми, проницательными глазами он смотрел на них и думал, можно ли будет в будущем рассчитывать на Поставчан? Время показало, что можно. Сотни жителей Постав и окрестностей принимали участие в Польско-Советской войне в рядах польской армии, с оружием в руках защищая свою землю от большевицкого порабощения.

В начале 1929 года, в качестве выражения глубокой благодарности и признания заслуг Маршала перед жителями Поставщины, решением Поветового Староства Юзефу Пилсудскому было присвоено звание Почётный Гражданин (Honorowy Obywatel) Постав. 10 мая 1929 года на имя Виленского воеводы Рачкевича поступило письмо от Маршала, в котором он сообщал, что принял к сведению решение Поставских властей и просил передать благодарность всем жителям местечка.

После смерти маршала в 1935 году, в целях увековечения его памяти, Рыночная Площадь в Поставах была переименована в Площадь Ю.Пилсудского (Plac J.Piłsudskiego). Власти повета, по предложению старосты Виктора Недзьвецкого, решили выкупить бывший дом аптекаря Парневского у его нового владельца, и открыть там интернат для инвалидов войны и труда. Но осуществить эту задумку не успели. В начале 1936 года новым старостой Поставского повета был назначен Бронислав Корбуш. Он поддержал инициативу местной интеллигенции о создании Поветового Комитета Увековечения Памяти Маршала Пилсудского (Powiatowy Komitet Uwiecznienia Pamięci Marszałka Piłsudskiego), на первом заседании которого было решено объявить сбор пожертвований для выкупа дома, а затем уже подумать как лучшим образом использовать это историческое здание.

15 июня 1936 года на приём к старосте прибыла делегация учеников 2-го класса Поставской школы, которые передали собранные ими 2 злотых и 11 грошей, предназначавшиеся для выкупа исторического здания. Это пожертвование детей было самым первым. Через несколько месяцев нужная сумма была собрана и дом, связанный с памятью о Ю.Пилсудском, был выкуплен. В его стенах разместились культурно-просветительские организации, поддерживавшие идеологию Маршала. Одно из помещений дома заняла комната-музей Ю.Пилсудского. В 1938 году, в торжественной обстановке, старостой Тадэушем Веловейским, на стене дома была открыта памятная таблица с надписью: "TU PRZEBYWAŁ BUDOWNICZY POLSKI JÓZEF PIŁSUDSKI W LATACH 1903-1905".

Мой отец, тогда ученик Яцевичской школы, вместе со своим классом бывал там на экскурсии и рассказывал мне об этом. Бывший поставчанин Эугениуш Гауль тоже был в детстве в этом историческом доме на экскурсии. В письме ко мне он писал: «…наша учительница пани Мария Соловей рассказывала нам, что как-то царские жандармы проверяли дома жителей местечка, не прячутся ли там находящиеся в розыске лица. Узнав об этом, Пилсудский переоделся в женское платье, а на голову повязал платок. Во время проверки он доил корову в сарае. Жандармы ничего не заподозрили и ушли». Насколько эта история правдивая, судить не берусь.

В 1939 году, с приходом русских, памятная таблица со стены дома была сорвана, комната-музей закрыта а экспонаты уничтожены или утеряны. Но оккупантам не удалось уничтожить самого главного – памяти об этом Великом Человеке и нашем земляке, уроженце соседнего Свенцянского повета, жизнь которого была тесно связана с Поставщиной.

Сообщение Поставского старосты Казимира Оброцкого, адресованное Виленскому воеводе. В сообщении говорится, что в ночь со 2-го на 3 сентября 1926 года на поезде из Подбродъя в Поставы прибыл Маршал Пилсудский. В Поставах он находился в связи с военными манёврами. Отбыл из Постав в ночь с 3-го на 4 сентября.

Обращение (призыв) к общественности о пожертвованиях для выкупа исторического дома в Поставах

Юзэф Пилсудский в открытом лимузине. Рядом сидит его адъютант.

Ванда Чижевская (Борткевич), уроженка имения Крикалы, которая в детстве приветствовала Ю.Пилсудского во время его приезда в Воропаево.

Открытие памятника в деревне Зарежье

15 сентября 1929 года, к 10-й годовщине независимости, на могиле неизвестного солдата у деревни Зарежье, Дуниловичской гмины Поставскго повета, состоялось торжественное освящение и открытие памятника, выполненного в виде креста с орлом.Чин освящения совершил ксёндз пробощ Станислав Можейко из Дунилович (см.фото) и кс. Садовский из Лучая.

Памятник стал результатом стараний войта Дуниловичской гмины Никодэма Стабровского, которого в этом начинании активно поддержали местные жители. Они своими добровольными пожертвованиями оплатили значительную часть расходов по возведению монумента. Инициативу Стабровского с самого начала поддержал и Поставский поветовый староста Виктор Недзьвецкий. На торжества прибыли многочисленные гости, среди которых был референт старосты Клечковский, депутат поветового сеймика г-н Чехович и другие.

Патриотическую речь, перед освящением, произнёс кс. Можейко, после которого выступил кс. Садовский. Затем слово взял г-н Клечковский, который от имени старосты Недзьвецкого поблагодарил всех жертвователей, а так же всех тех, кто пришёл на церемонию открытия памятника и тем самым выразил своё отношение к памяти павших солдат Польской Армии, которые своей кровью и своими жизнями оплатили возвращение Поставщины в лоно Матери Польши.

В торжествах приняли участие более 1000 человек. Виленская газета «Słowo» писала, что: «…местные жители тем самым подтвердили, что им чужды те идеи, которые пытаются распространять коммунистические агитаторы – враги религии и нашей государственности».

Войт Дуниловичской гмины Н. Стабровский поблагодарил всех собравшихся за участие в церемонии, особенно тех, кто желая выразить патриотические чувства, приехал издалека.

P.S. Судьба этого памятника мне неизвестна. Думаю, что его постигла участь большинства других монументов польского периода, которые после 17 сентября 1939 года повсеместно сносились и уничтожались коммунистами.

Карта Поставского района РБ. Стрелкой указана деревня Зарежье.

Польская довоенная полиция: на страже закона и правопорядка

Одной из основополагающих обязанностей любого государства является обеспечение порядка и общественной безопасности на своей территории. Главную роль в исполнении этой функции всегда играла полиция. 24 июля 1919 года Сейм только что возрождённого Польского государства принял закон о Государственной Полиции. Большая заслуга в создании этой правоохранительной инстанции принадлежала первому Министру Внутренних Дел (МВД), позже ставшему президентом страны – Станиславу Войцеховскому. За образец он взял структуру полиции Великобритании.

Министр Внутренних Дел (МВД) 2-й Речи Посполитой был фигурой политической, а непосредственное руководство работой осуществлял главный комендант государственной полиции. По представлению министра внутренних дел, кандидата на эту должность утверждал президент страны. Главными комендантами государственной полиции были:

• В. Хеншель – 17.07.1919 г. по 20.04.1922 г.
• Полковник В. Хошовский – с 20.04.1922 г. по 16.03.1923 г.
• Полковник М. Байер – как исп. обязанности с 17.03.1923 г. по 30.06.1923 г.
• М. Божэньцки – с 1.07.1923 по 5.10.1926 г.
• Полковник Ю. Ягрым-Малешевский – с 5.10.1926 г. по 24.01.1935 г.
• Генерал Ю. Кордиан-Заморски – с 24.01. 1935г.  по 1939 год. 

Свои функциональные обязанности главный комендант исполнял через Главную Коменду (Komenda Główna). С 1924 года этой структуре подчинялись Воеводские Коменды полиции, функции которых распространялись на административную территорию соответствующего округа (воеводства). Округа имели порядковые номера, например Варшавский имел №I, а Виленский №XVI. При большом упрощении можно сказать, что воеводские Коменды Полиции исполняли те же функции, что и Главная Коменда (Komenda Główna), только на меньшей территории. Коменданты полиции воеводств назначались на должность министром внутренних дел по представлению главного коменданта Государственной Полиции.

Поветовые Коменды Полиции функционировали на административной территории соответствующего повета. Комендант полиции повета подчинялся непосредственно коменданту полиции воеводства (округа). В подчинении у поветового коменданта находились комиссариаты и постэрунки полиции. Комиссариаты полиции создавались только в крупных населённых пунктах соответствующего повета или в районах города. Что же касается постэрунков, то они функционировали в небольших городах и местечках, в центрах гмин и на крупных железнодорожных станциях.

В полиции 2-й Речи Посполитой работали две категории лиц: аттестованные сотрудники и вспомогательный вольнонаёмный персонал (уборщицы, водители истопники и т.п.). Для поступления на службу в полицию, претендентам необходимо было соответствовать достаточно суровым требованиям, а именно:

• Обязательное наличие Польского гражданства.
• Безупречное прошлое, подразумевающее, прежде всего отсутствие судимостей и административных наказаний. Правда, здесь было исключение: Министр Внутренних Дел имел право в исключительных случаях санкционировать приём на службу ранее судимого человека, если считал, что он принесёт пользу в борьбе с преступностью. Неизвестно, воспользовался ли кто нибудь из министров этим правом или нет.
• Возраст – в границах от 21 до 35 лет.
• Соответствующая физическая подготовка, оценку которой давала врачебная комиссия.
• Беглое владение польским языком.
• Образование (для рядовых) минимум 4 класса. Кандидаты на офицерские должности должны были иметь минимум среднее образование.
• Дополнительным условием была служба в армии. Человек, который не отслужил положенный срок срочной службы, не мог быть принят на работу в полицию. Принимали в полицию и женщин, которых требование о службе в вооружённых силах не касалось. Офицер, переводившийся из армии в полицию, получал звание не ниже армейского.

Профессиональная подготовка новобранцев производилась в подофицерских школах в Жирардуве, Пясках и в Мостах Вельких (теперь на Украине). Офицерская школа полиции находилась в Варшаве.
  

Звания в польской государственной полиции в 1936-1939 годах

• Генеральный Инспектор – примерно соответствовало армейскому званию генерал бригады.
• Надинспектор – соответствующего звания в армии не было.
• Инспектор – соответствовало армейскому званию полковник.
• Подинспектор – соответствовало армейскому званию майор.
• Надкомиссар – соответствующего звания в армии не было.
• Комиссар – соответствовало армейскому званию капитан.
• Подкомиссар – соответствовало армейскому званию поручик.
• Аспирант – соответствовало армейскому званию подпоручик.
• Старший пжодовник (лидер) – соответствовало армейскому званию ст. сержант.
• Пжодовник (лидер) – соответствовало армейскому званию сержант.
• Старший постэрунковы – соотв. армейскому званию плютоновый.
• Постэрунковы – соотв. армейскому званию капрал.

Обмундирование и вооружение

Сотрудники довоенной Польской Государственной Полиции носили форму тёмно синего цвета. На вооружении имели карабины Mannlicher обр. 1895г. (кал. 8мм), револьверы Наган обр. 1930г. (кал. 7,62мм), пистолеты VIS обр. 1935г., небольшое количество (20 шт.) автоматов финского производства Suomi КР/-31 (кал. 9мм), закупленных в 1933 году, а так же другие виды лёгкого стрелкового оружия.

Форма одежды полиции. 1.Пжодовник конной полиции. 2.Офицер полиции в шинели. 3.Постэрунковый в шинели. 4.Постэрунковый конной полиции в шинели

Зарплаты в полиции 

Базовые зарплаты полицейских были приближены к зарплатам военных, имевшим аналогичные звания, плюс доплаты за должность, выслугу лет и проч. В 1934 году генеральный инспектор полиции получал 1000 злотых, + доплаты. Надкомиссар получал свыше 430 зл., + доплаты, что несколько больше что чем армейский капитан (345 зл.), служивший за пределами столицы. Рядовые полицейские (пастэрунковый, старший пастэрунковый, пжодовник, старший пжодовник) получали от 150 до 200 зл. Для сравнения: армейский капрал-контрактник получал 137 зл., сержант-контрактник 171 зл., подпоручник 206 зл. 

Политическая полиция

Политический пион (pion) существовал в Государственной Полиции практически с момента её создания. За этот род деятельности отвечал так называемый инспекторат D.P. (Defenzywa Polityczna), или сокращённо DEFA, при Коменде Глувной. На местах DEFA действовала через функционеров следственной полиции, так как не имела собственных подразделений низшего звена. Позже инспекторат «DP» был преобразован в отдел IVD, подчиняющийся непосредственно главному коменданту. В каждом воеводском (окружном) следственном управлении существовали экспозитуры IVD, а низшим звеном этой структуры являлись т. наз. «агентуры», размещённые в поветах. 

Главными объектами интереса этих подразделений были политически неблагонадёжные лица и организации, представлявшие угрозу для безопасности государства. Политическая полиция действовала тайно, а её сотрудники не носили мундиров и формально принадлежали к следственной службе. Официальные же следственные действия (например, аресты) проводила «обмундированная» полиция. Политическая полиция неоднократно подвергалась реорганизациям. Так, в июле 1926 года был ликвидирован Отдел V KG, а так же окружные управления политической полиции и их экспозитуры. Их функции были разделены между отделом IV KG, МВД и администрацией воевод.

До создания Корпуса Охраны Пограничья (КОП), в 1921-1923 гг. полиция осуществляла также и охрану государственной границы страны. Многие её сотрудники стали жертвами бандитов из советских диверсионных отрядов, действовавших по линии так называемой «активной разведки».

Преступность во II РП

Много любопытных сведений на тему довоенной преступности содержат Статистические Ежегодники Польской Республики (Roczniki statystyki Rzeczypospolitej Polskiej). Например, согласно ежегоднику за 1929 год в стране было зарегистрировано 1456 убийств. Больше всего во Львовском воеводстве (233), Краковском (144), и Станиславовском (121), а меньше всего в Поморском (24), Силезском (32) и Виленском (47). Разбойных нападений всего было зарегистрировано 1107, и больше всего опять на Львовщине (132), затем идёт город Варшава (114), и Познаньское воеводство (110). Меньше всего разбойных нападений зарегистрировано было в Виленском (14), Белостокском (39) и Станиславовском (40) воеводствах.

Краж всего зарегистрировано 305 072. И здесь тоже лидирует Львовское воеводство (39 487), затем идёт Краковское (27 912) и Люблинское (23 666). Меньше всего краж было зарегистрированно в Новогрудском (9386), Силезском (10 783) и Поморском (11 244) воеводствах. Ежегодник также сообщает, что в 1929 году было зарегистрировано 13 069 преступлений против власти. Больше всего (3311) в Келецком воеводстве, а меньше всего (112) в Познаньском. К сожалению, там не сообщается, что это были за преступления, но, по-видимому, что речь идёт о подрывной коммунистической деятельности. В том же году было зарегистрировано 3978 случаев фальшивомонетничества. Больше всего в Силезии (930), а меньше всего в Краковском воеводстве (19).

Говоря о фальшивомонетничестве, приведу любопытный пример: в 1927 году Виленская газета «Słowo» сообщала, что Министр финансов Польши проинформировал руководство Государственной Полиции о том, что он выделил премию в размере 500 злотых полицейскому Малявко из Виленско-Трокского повета, который в одиночку задержал банду фальшивомонетчиков. Малявко застал преступников врасплох, когда те занимались подделкой банкнот. Было изъято фальшивок на сумму 42 000 злотых. Пытаясь уйти от ответственности, злоумышленники предлагали полицейскому взятку в размере 5 000 долларов (видимо настоящих). Сумма, надо сказать, по тем временам большая.

Если верить статистике, то наиболее опасным для жизни воеводством в 1929 году было Львовское, а самым безопасным Поморское. Интересно, сколько из тех зарегистрированных убийств в Восточной Галиции (на Львовщине) носили политический характер? Количество убийств было высоким и в Краковском воеводстве, хотя там не было польско-украинской напряжённости.

Преступность в Поставском повете

Во время работы над этой статьёй, найти статистику преступности по Поставскому повету мне не удалось. Но в польской довоенной прессе сохранились сведения об отдельных преступлениях, над раскрытием которых работала поветовая полиция. Приведу несколько примеров. Летом 1927 года, в лесу, в 3-х километрах от деревни Яцыны, Зосьненской гмины Поставского повета, на жительницу деревни Лейце, Домицету Мышко, напал злоумышленник, схватил её за голову и попытался ножом перерезать горло. Несмотря на полученные телесные повреждения, женщине всё же удалось вырваться из рук преступника и убежать.

В нападавшем она опознала 16 летнего Францишека Янушкевича, сына Юзэфа Янушкевича из деревни Яцыны. Подросток был арестован и во время следствия сознался, что хотел убить женщину для того, чтобы завладеть деньгами, которые та выручила от продажи рулона полотна. Деньги якобы были ему нужны для того, чтобы отыграться в карты. Окружной суд в Поставах приговорил несовершеннолетнего преступника к 3 годам лишения свободы, с содержанием в исправительном доме в Вилюцянах.

Поставская поветовая полиция занималась также и расследованием факта рукоприкладства, которое произошло в той же Зосьненской гмине, где 40-летний Мартин Матюшонок так избил граблями своего престарелого отца, что тот потерял сознание и упал в канаву. Полиция провела расследование по данному факту, в результате чего жестокий сын предстал перед окружным судом в Поставах. Суд приговорил его к 6 месяцам лишения свободы.

В декабре 1928 года пропал без вести лесничий Францишек Павловский, проживавший в лесничувке Бояры. Полиция выдвинула версию, что он мог стать жертвой преступников, которые занимаются кражами древесины из леса, так как Павловский был известен тем, что активно с ними боролся. В начале апреля 1929 года возвращавшиеся из школы дети нашли под железнодорожным мостом около Постав тело неизвестного мужчины. В ходе следствия было установлено, что это труп пропавшего лесничего со следами насильственной смерти. В карманах его одежды были найдены документы и деньги, что косвенно подтверждало версию полиции о мести. Удалось ли Поставской полиции раскрыть это преступление, неизвестно.

 Житель Поставского повета Бронислав Сороко слыл своим буйным характером. Он держал в страхе своих соседей и постоянно избивал жену. Узнав об этом, родители решили забрать дочь к себе. Они пришли за ней вместе с полицейским, который присутствовал, пока та собирала свои вещи. Видя, что всё проходит спокойно, полицейский вскоре ушёл по неотложным служебным делам. Выждав некоторое время, Б.Сороко схватил топор и нанёс жене тяжкие телесные повреждения. Тесть и тёща, которые попытались заступиться за свою дочь, также пострадали от зятя изверга. На состоявшейся в Поставах в августе 1929 года выездной сессии, Окружной Суд приговорил Бронислава Сороко за попытку убийства к 12 годам лишения свободы.

В августе 1929 года в деревне Шимановщина, гмины Груздово Поставского Повета была зверски убита семья Сверковичей: мать Хелена 68 лет, её дочь Мария 22 лет, и сын Стэфан 21 года. Уцелели два сына, которые спали в другом помещении. На место происшествия выехал начальник поветовой полиции и следственная группа. Полиция сразу же отвергла версию ограбления, так как семья Сверковичей была одной из самых бедных в округе. По мнению полиции, скорее всего здесь имела место месть. Было ли раскрыто это преступление – неизвестно.

Весной 1930 года полиция вышла на след организованной преступной группы, занимавшейся изготовлением фальшивых американских долларов. Поддельные купюры изготавливались вручную, без клише, методом рисования. Несколько членов банды фальшивомонетчиков были арестованы в д. Груздово и затем переданы в распоряжение судебно-следственных органов.

В 1931 году, по заявлению графа Пшездецкого полицией было возбуждено уголовное дело по факту присвоения денежных средств. В ходе следствия было установлено, что администратор владений графа Александр Вардэньский с середины 1924г. и по февраль 1930 г., будучи генеральным уполномоченным имений в Воропаеве, присвоил 666.825 злотых 28 грошы., а в период с 14.02.1928г. и по 15.02.1930г., являясь администратором Поставских владений графа, из суммы полученной от порцеляции имения Поставы, присвоил 55, 383 злотых. Кроме того, Вардэньский подозревался ещё и в том, что в марте 1930г. он предоставил адвокату Новицкому, действовавшему в интересах графа Пшездецкого, поддельные квитанции от 13.10.1928г., на сумму 86.000 злотых. По окончании следствия дело было передано в суд.

В 1932 году Поставской полицией была задержана шайка фальшивомонетчиков, жителей деревни Русины, которые долгое время занимались изготовлением и сбытом фальшивых монет. 29 апреля 1933 года перед окружным судом в Вильно предстали: Николай Бородко, Мария Бородко и Сергей Дунец. Все трое были признаны виновными и приговорены к различным срокам лишения свободы.

Трагический случай произошёл в ночь с 15 на 16 января 1933г. на ж/д станции Воропаево, Поставского повета. Днём 16 января в полицейский участок поступил вызов на станцию, в подвальном помещении которой рабочие обнаружили труп неизвестного мужчины. Прибыв на место происшествия, полицейские выяснили, что один из рабочих накануне случайно заглянул в окно подвального помещения и увидел там мужчину, неподвижно лежавшего на полу около металлической печки. Неизвестный лежал в луже крови, на голове у него имелась видимая рана, а часть одежды обгорела.

Местные полицейские сначала выдвинули версию об умышленном убийстве, о чём было немедленно доложено в поветовую Коменду Полиции в Поставах. Однако дальнейшее расследование этого трагического происшествия привело к неожиданным результатам.

Погибшим оказался Зенон Барановский. Его мать рассказала, что около полуночи с 15 на 16 января её сын взял мешок и сказал, что пойдёт на ст. Воропаево воровать картошку. Дело в том, что в зимнее время подвальное помещение станции использовалось как картофелехранилище, которое отапливалось «по чёрному» при помощи металлической печки. Вечером рабочий затапливал печку и закрывал помещение подвала на навесной замок. Ночью Барановский сбил замок, проник в подвал и стал собирать картошку. Но, надышавшись угарным газом, видимо почувствовал себя плохо, потерял сознание и во время падения ударился головой об угол печки. Обследование трупа врачом показало, что смерть была не насильственной и наступила в результате отравления угарным газом.

10 марта 1935 года в д. Стаховские, Воропаевской гмины, неизвестный преступник через окно открыл огонь по находившимся в доме Аркадию Медюхо и Яну Лысёнку. В результате стрельбы А.Медюхо был убит на месте а Я.Лысёнок получил огнестрельное ранение в плечо. По подозрению в совершении этого преступления полицией был арестован Антон Медюхо.

5 октября 1935 года под председательством Поставского поветового вицестаросты Вацлава Бялковского состоялось заседание административной комиссии, на котором было рассмотрено дело об адм. правонарушении, совершённом жителем деревни Василины Яном Павиничем. Было установлено, что 21.9.1935г. Я.Павинич, находясь в нетрезвом состоянии, вооружился саблей и прогуливаясь по деревне бил окна в домах спящих жителей. До этого Я.Павинич уже трижды привлекался к адм. ответственности за пьянство. Учитывая это отягчающее вину обстоятельство, административная комиссия постановила подвергнуть Я.Павинича двухмесячному аресту.  

В марте 1936 года к дежурившему на ж/д ст. Воропаево полицейскому обратилась жительница Нового Погоста (Браславский повет) Зофья Козлович, которая заявила о том что в поезде Вильно-Крулевщизна на отрезке пути между Поставами и Воропаевом у неё был похищен чемодан, в котором находился пистолет "Browning" с шестью патронами, а так же другие личные вещи. В ходе оперативно-розыскных мероприятий полиция задержала жителя Постав Николая Романова. Во время обыска у него дома был обнаружен и изъят чемодан и часть вещей потерпевшей, в том числе пистолет. Романов так же сознался, что кражу он совершил вместе с жителем Глубокого Петром Орловским.

В ночь на 1 августа 1936 года неизвестные злоумышленники проникли в помещение Поставской Коммунальной Кассы, при помощи слесарных инструментов вскрыли сейф и похитили из него несколько тысяч злотых.

В д. Василины Поставской гмины летом 1936 года на почве личной неприязни возник конфликт между 31-летним Петром Рымшей и 60-летним Александром Можейко. В ходе завязавшейся драки П.Рымша нанёс А.Можейко удар колом по голове. Прибывший на место происшествия врач констатировал у А.Можейко трещину на черепе.

Поздно вечером 13 октября 1936 года пастэрунковы полицейский, во время обхода территории Поставского рынка задержал неизвестного мужчину, который при помощи лома пытался проникнуть в текстильную лавку Мейлера. Задержанным оказался Мацей Заремба, вор-гастролёр из соседнего Свенцянского повета.

15 ноября 1936 года на танцах в деревне Маньковичи произошло ЧП. Между дежурившим там полицейским Марьяном Пивиньским и хозяином дома Яном Кобайло произошла ссора, переросшая в драку. В какой то момент полицейский извлёк из кобуры служебный револьвер и выстрелил Кобайло в голову, отчего тот упал. Позже выяснилось, что пуля прошла по касательной, не причинив серьёзной травмы потерпевшему. Видимо посчитав, что он убил человека, полицейский М.Пивиньский застрелился. Всего за неделю до этого трагического происшествия он был переведён в Маньковичи из другого места службы.

26 августа 1937 года на рынке в Поставах, находившийся в нетрезвом состоянии житель дер. Макаровцы Евстафий Гутор, ударил кулаком по лицу поставского раввина Лейбу Фрейдина. Дежуривший на рынке полицейский задержал хулигана и доставил его в участок полиции. Решением административной комиссии при Поставском старостве, правонарушитель был подвергнут административному аресту на 2 месяца.  

В мае 1939 года в дом к военному осаднику Стэфану Тышевскому (подпоручик запаса, 42 года), проживавшему в осаде Совчин Поставского повета, зашли братья Зарецкие, Стэфан и Бронислав. Они арендовали у Тышевского несколько гектаров земли и зашли якобы для того, чтобы забрать свой с/х инвентарь. Тышевский выгнал братьев Зарецких из дома, обозвав их ворами. Но этого ему показалось мало. Вытащив из ножен саблю, он погнался за ними и, догнав Яна Зарецкого, ударил его саблей по плечу. Ян Зарецкий упал на землю. Увидев это, его брат Бронислав бросился на Тышевского с ножом и нанёс ему 4 удара. От полученных ранений Тышевский скончался до приезда врача и полиции.

Немало хлопот поветовой полиции доставляла и так называемая КПЗБ (Коммунистическая Партия Западной Белоруссии), полностью находившаяся под контролем и на содержании советских спецслужб. В 1924 году враждебно настроенные элементы создали на Поставщине подпольный «райком» КПЗБ. В его состав вошли братья Бродовичи, Иван Жук, Илья Осененко, Пётр Соболь и Антон Субко. Секретарём был избран Кирилл Бродович, по образованию школьный учитель а по жизни тунеядец и террорист. Ещё в XIX веке Фёдор Достоевский, современник Карла Маркса, прозорливо разглядел в его учении преступную суть, назвав коммунизм «скотским учением». Как в воду глядел великий писатель.

В 1927 году полиция арестовала в Поставах 4-х человек: Ю. Кемпе, Х. Рацина, А. Горфайна и Р. Зарежевского, которые пояснили полиции, что они якобы прибыли в Поставы из Вильно в поисках работы. Однако в ходе следствия было установлено, что все четверо являются членами нелегальной коммунистической ячейки КПЗБ, и были направлены своей организацией в Минск на курсы политических агитаторов. В Поставах они искали проводника, который провёл бы их через государственную границу в Советскую Белоруссию.

В середине 1928 года на территории Поставского повета появились неизвестные, которые ходили по домам сочувствующих КПЗБ жителей и просили их сделать денежное пожертвование «для поддержания политических узников». Жертвователям неизвестные выдавали квитанции с печатью МОПРа. *Справка: МОПР – Международная Организация Помощи борцам Революции — коммунистическая благотворительная организация, созданная по решению Коминтерна в качестве коммунистического аналога Красному Кресту.  

В начале октября 1928 года к дежурившему на рынке полицейскому Рагускому обратился человек, который сообщил, что какой то подозрительный тип собирает с торговцев деньги для коммунистов. Полицейский немедленно задержал указанного мужчину. Им оказался житель Поставского повета Константин Субач. Во время личного досмотра у него в карманах были обнаружены квитанции с печатью МОПРа и наличные деньги. Во время допроса Субач сознался, что выполнял поручение своего соседа, Юрия Севастьянова, члена КПЗБ. Тот, в свою очередь, дал показания, что квитанции получил от бывшего секретаря ячейки «Громады» Александра Каркоза. Все трое были арестованы. Им предъявили обвинение по ст. 102 ч.1 УК, т.е. членство в антигосударственной организации (КПЗБ). Окружной Суд в Поставах, рассмотрев это дело, приговорил обвиняемых к одному году лишения свободы каждого.

В начале 1932 года на кладбище деревни Козичи, Поставской гмины, поймали с поличным во время уничтожения креста на могиле семьи Шчурков, безбожника А.Проньку. Он принадлежал к кружку "безбожников" при КПЗБ и долгое время гарцевал на могилах, уничтожая кресты и надгробия. При задержании у него были изъяты пила и другие инструменты. По данному факту полицией было возбуждено уголовное дело и А.Проньку привлекли к уголовной ответственности.

Поставская Поветовая Полиция и её комендант

Поставская Поветовая Полиция (Komenda Policji Państwowej) находилась на улице Виленской 43 (теперь Советская), в здании Поветового Староства (тепеть там гостиница), где занимала часть помещений. Тогда это был новый дом постройки 1929 года, в неоклассическом стиле, в одном крыле которого находились кабинеты староства, а в другом – полиции. Кроме того, в Поставах на ул. Браславской 31 находился городской участок полиции.

В Государственном архиве Витебской области хранится «Паспорт описания Поставского района» от 1 января 1941 года, в котором говорится, что в 1939 году «В городской полиции насчитывалось 37 человек, и в сельской местности (видимо имелась в виду Поставская гмина. Авт.) 15 человек…». То есть в Поставах и Поставской гмине работали всего 52 полицейских. Количество стражей закона, обслуживавших остальные 13 гмин повета - неизвестно. Часть документов Поставской поветовой Коменды Полиции сегодня находится на хранении в Молодечненском Зональном Архиве РБ. Готовя эту публикацию, мне, к сожалению, не удалось там побывать.

Действовало в Поставах при Коменде полиции и поветовое отделение товарищества «Полицейская семья» (Rodzina Policyjna), которое одно время возглавляла Хелена Борташевич. Товарищество было создано 20 июня 1929 года и объединяло вокруг себя семьи полицейских. Главной задачей этой общественной организации была помощь детям сиротам и вдовам погибших или умерших полицейских. Кроме этого «Полицейская семья» занималась организацией и проведением различных культурно-просветительских мероприятий.

Комендантом полиции в Поставах с лета 1930 года был подкомиссар Людвик Манькевич (1898-1969), сменивший на этом посту своего предшественника – подкомиссара Михала Хоронжака, которого перевели на должность заместителя коменданта Виленско-Трокского повета. Родился Манькевич в Каменце-Подольском (теперь Украина). Там же закончил гимназию. Во время советско-польской войны (1919-1921) добровольцем вступил в Польскую Армию. После подписания Рижского мирного договора ещё какое-то время оставался на службе, в кавалерии т. наз. Срединной Литвы (Litwa Środkowa), возможно в 23-м Полку Гродненских Уланов. С тех пор любил ездить верхом, хорошо держался в седле.

После демобилизации поступил в Варшавский Политехнический Институт. В то время его мать и две сестры бежали из Каменца, и Л.Манькевич приютил их у себя. Из-за нехватки средств он вынужден был бросить учёбу, и поступил на службу в Государственную Полицию. Туда как раз набирали образованных людей, а у Людвика к тому времени за плечами было среднее образование и два года учёбы в Политехническом Институте. Манькевич был принят на службу с присвоением первого офицерского звания аспирант (aspirant).

Во время службы в Поставах Манькевич поддерживал очень тесные отношения с офицерами 23-го Полка Гродненских Уланов, которые были частыми гостями в его доме. Возможно, что это были давние коллеги по службе у генерала Люциана Желиговского в вооружённых силах Срединной Литвы.

В 1938 году комендантом поветовой полиции в Поставах был назначен комиссар Вильгельм Лебель, а Людвик Манькевич стал его заместителем. В 1939 году, по представлению старосты Тадэуша Велавейского, Вильгельма Лебеля наградили Крестом Заслуги, и приказом от 15 августа 1939 года перевели в Вильно. Должность коменданта полиции вновь занял Людвик Манькевич.

Несмотря на то, что Людвик Манькевич был на хорошем счету у вышестоящего начальства, служба в полиции его тяготила, он собирался уволиться и заняться бизнесом. Около озера Нарочь Манькевич купил три гектара леса, где построил простой деревянный дом и завёл ферму серебристых лис, за которыми ухаживали наёмные работники. На открытие фермы начальнику полиции пришлось брать кредит в банке. Но мечте о тихой и спокойной жизни на ферме, не суждено было сбыться.

1-го сентября 1939 года началась вторая мировая война. Перед поветовой полицией встало много новых и сложных задач. Прежде всего, необходимо было обеспечить безопасность граждан и общественный порядок на вверенной территории, взять под охрану важные государственные объекты. С этой целью были произведены превентивные задержания некоторых бывших членов КПЗБ, враждебно настроенных в Польскому государству. Дочь Людвика Манькевича, Анна, вспоминала: «Помню, что коммунисты доставляли отцу немало хлопот…». С фронта приходили неутешительные вести, враг продвигался вглубь страны. Поветовый староста распорядился выплатить всем муниципальным служащим и полицейским, жалованье за 3 месяца вперёд.

17 сентября 1939 года в спину сражающейся с нацистами Польши ударил Советский Союз. Дочь коменданта Анна вспоминала: «В наше местечко (Поставы.Авт.) большевики вошли, насколько я помню, 18 сентября [...]. Местные коммунисты даже успели соорудить какую то «триумфальную арку». Я очень переживала их приход, потому что мой отец вынужден был бежать, а мы с мамой и старшей сестрой быстро оставили нашу квартиру в старостве, так как мама опасалась, что нас арестуют или вывезут [...]. С мамой отец условился, что в случае чего они позже встретятся у её родителей в Варшаве [...]. Отец удачно добрался до Вильно, а там получил приказ, что все офицеры должны уходить на территорию сопредельной Литвы [...]. В Литве он был интернирован и содержался в лагере в Паланге. Оттуда отцу удалось бежать и благополучно добраться до оккупированной немцами Варшавы, где жили его тесть и тёща [...]. 

В Варшаве Людвик Манькевич состоял в подполье Армии Краёвой (псевдонимы «Lis» и «Srebny»), участвовал в восстании как боец 1-го района «Radwan-Śródmeście группировки Chrobry-II.

Морозной и снежной зимой 1940 года, опасаясь ареста, вместе с двумя маленькими дочерьми жена Людвика Манькевича, Каролина, бежала из Постав. Добравшись до демаркационной линии, разделявшей советскую и немецкую зоны оккупации, она наняла проводника и бредя по пояс в снегу, при сильном морозе, вместе с дочками перешла на немецкую сторону. Семья Манькевичей воссоединилась в Варшаве и благополучно пережила войну. 

«Голгофа» польской полиции

В 1939 году Польский полицейский корпус насчитывал в своих рядах около 30 тыс. аттестованных сотрудников. В начале 2-й мировой войны почти 2 тыс. из них погибли. Около 12 тыс. оказались в советском плену. 6 тысяч, расстрелянных весной 1940 года, покоятся на польском кладбище в Медном, под Тверью. Это величайший в мире полицейский некрополь, который был открыт и освящён 2 сентября 2000 года. Ещё несколько тысяч польских полицейских были утоплены в баржах в Белом море. Судьба остальных сотрудников Польской Государственной Полиции, оказавшихся на востоке страны, тоже была незавидной.

Не менее ужасное преступление, чем в Медном, было совершено НКВД в Великих Мостах (теперь Украина), на территории Школы подофицеров Государственной Полиции. В этом самом крупном и современном полицейском учебном заведении Польши находились около 1000 кадетов, офицеров-преподавателей, а так же прибывшие туда полицейские из оккупированной немцами Силезии. Комендант Школы инспектор Витольд Дунин-Вонсович, по требованию сотрудников НКВД построил личный состав на плацу и доложил об этом офицеру НКВД. Тот, выслушав доклад, отошёл в сторону и приказал открыть огонь из заранее установленных пулемётов. Погибли все, включая коменданта.

Станислав Пупкевич из Комай (теперь Поставский р-н), был арестован в 1940 году за то, что служил в полиции в первой половине 20-х годов. Расстрелян без суда в Березвечской (Глубокое) тюрьме в июне 1941 года.

Михал Жилиньски – полицейский из Постав. Расстрелян без суда в Березвечской (Глубокое) тюрьме в июне 1941 года.

Вацлав Рахлевич – полицейский из Постав, арестован НКВД в 1939 году, содержался в тюрьме в Березвечи. Оттуда этапирован 18 мая 1940 r. конвоем 226 полка НКВД в Минск. Далее его следы теряются, скорее всего, расстрелян.

Адам Садовски (сын Францишека), полицейский. Родился в 1887 г., д. Красняны Поставского повета. Арестован 11 октября 1939 г. Приговорен: ОСО 26 августа 1940 г., обвинение, ст. 74 УК БССР.

Эдмунд Ластовски (сын Юльяна). Родился в 1908 г., д. Михничи Поставского уезда. Проживал: Поставский повет, д. Михничи. Арестован 13 июня 1940 г. Приговорен: ОСО 4 сентября 1940 г., обв.: 74 УК БССР. Приговор: 3 года ИТЛ, отбыв.: Каргопольлаг, Архангельской обл. Реабилитирован 30 ноября 1989 г.

Ян Семерило (сын Антона), проживал: Поставский повет, Дуниловичи, работал в полиции. Арестован 20 декабря 1939 г. Приговорен: ОСО 13 июля 1940 г., обв.: к/р борьба, 74 УК БССР. Приговор: 8 лет ИТЛ. Отбывал в Севжелдорлаг.

Мацеевски (имя неизвестно), – польский полицейский из Воропаева (Поставский повет). Судьба неизвестна, скорее всего расстрелян. Его сын во время войны был партизаном АК в отряде «Burza».

Юзэф Ромейко (сын Юзэфа) – полицейский из Постав. 19.10.1940 г. приговорён к 8 годам лагерей.

Владыслав Куяц – полицейский. Проживал в д. Лосица Поставского района. 28.05.1941 г. приговорён к 8 годам лагерей.

Станислав Пискозуб – аспирант, в 30-е годы работал в полиции в Поставах. Дальнейшая судьба неизвестна.

Сокул – старший пжодовник, в 30-е годы работал в полиции в Поставах. Дальнейшая судьба неизвестна.

Голдзицкий – пжодовник, в 30-е годы работал в полиции в Поставах. Дальнейшая судьба неизвестна.

Земиньский – пжодовник, в 30-е годы работал в полиции в Поставах. Дальнейшая судьба неизвестна.

Качор – пжодовник, в 30-е годы работал в полиции в Поставах. Дальнейшая судьба неизвестна.

Прусаковский – пжодовник, в 30-е годы работал в полиции в Поставах. Дальнейшая судьба неизвестна.

Бронислав Хведзевич – служил в польской полиции в должности постэрункового на ж/д ст. Лынтупы с начала 1923г. по сентябрь 1925г. В 1940-м году ему было редъявлено обвинение по ст. 74 УК БССР. Приговор: 5 лет лишения свободы. Б.Хведзевич был уроженцем и жителем м. Комаи (родился в 1889г.).
Михал Ценьжарэк - ст. постэрунковый из Постав. Арестован осенью 1939 года. Через тюрьму в Березвечи (или Вилейке) был этапирован в Осташковский лагерь (Россия). Вместе с группой других полицейских был утоплен в барже, предположительно в Белом море.

По разному сложились судьбы польских полицейских из других поветов Зап. Беларуси:

Суйка – комендант постэрунка полиции в Кременце, после 17 сентября 1939 года укрылся в Изабелине у тёщи. Однажды он поехал на рынок в Волковыск, хотел купить там козу. На рынке его опознала какая-то сволочь и донесла в НКВД. Долго ждала семья возвращения мужа, отца и зятя, но он уже никогда не вернулся домой. А через несколько дней садисты из НКВД пришли ночью и за его семьёй: больной туберкулёзом женой, 75-ти летней тёщей и 2-мя детьми. Все они бесследно сгинули где-то на просторах бесчеловечной коммунистической империи.

Кусьмерэк – Комендант полиции из Свислочи, как только узнал о том, что «советы» вошли в Польшу, забрал свою семью и ушёл на оккупированную немцами территорию. Там он благополучно пережил войну.

Большинству полицейских из соседнего Дисненского повета также удалось спастись. Вместе со штабом и остатками погранполка «Głębokie» полиция из Глубокого ушла в Латвию, где была интернирована. Там полицейские содержались в лагере «Lilaste» и по желанию могли работать на лесозаготовках (за зарплату). В марте 1940 года в Лиласте из Лиепаи были переведены также и польские пограничники. Вот что вспоминал бывший командир отделения связи штаба полка «Głębokie», сержант Марианн Завило: «…4.03.1940г. я прибыл в лагерь в Лиласте. В мою память особенно запал один знакомый полицейский из Глубокого по фамилии Шишкевич, человек крепкого телосложения и высокого роста. Когда я его увидел, он был в полицейском мундире и шинели, а на голове какая то гражданская шапка. Во время нахождения в лагере он отрастил бороду до пояса. За ремень у него была заткнута пила, обёрнутая в кусок материи, на плече висел моток верёвки, а в руке держал большой топор».

Полицейский около сукенниц в Поставах. Фрагмент довоенного фото

И ещё хочется сказать вот о чём: на пресс-конференции 15 января 2013г. в Минске, президент РБ А.Лукашенко кощунственно заявил, что в Беларуси "никогда не расстреливалось польское население". Так он отреагировал на вопрос журналиста Польского радио о Белорусском "катынском списке" и возможности проведения раскопок в Куропатах. "Платите деньги, если вас что-то интересует. Мы всё проведём и вам ответим. Какие проблемы"? — сказал Лукашенко. "Заплатите деньги — проведем раскопки, где вы считаете нужным, и ответим на ваш вопрос. Обойдемся без польских специалистов. У нас хватает белорусских". И тут же отказался от своих слов: "Мы к вам не едем раскопки проводить, и вам к нам не надо ехать...".

«Историк» Лукашенко тут сознательно слукавил. Дело в том, что в феврале 1940г. начальникам областных управлений НКВД была отправлена директива комиссара безопасности третьего ранга В.Меркулова, в которой предписывалось всех полицейских, жандармов, тюремщиков, находившихся в Старобельском, Козельском и Осташковском лагерях перевести в тюрьмы в распоряжение местных органов НКВД. По этому указанию в столицу советской Белоруссии из Осташковского лагеря было отправлено около 2 тысяч полицейских (в основном из Силезии).

5 марта 1940 года Политбюро ЦК ВКП(б) поручило НКВД СССР расстрелять 14700 «...бывших польских полицейских, офицеров, чиновников, помещиков, жандармов, осадников и тюремщиков», содержащихся в трёх спецлагерях — Осташковском, Козельском и Старобельском, и которые по каким то причинам не были отправлены "в распоряжение местных органов НКВД". Вместе с ними должны были быть расстреляны 11000 польских «фабрикантов и чиновников», находившихся в тюрьмах западных областей Беларуси и Украины. Палаческую директиву завизировал лично Сталин, скрепив её своей подписью. Там же есть подписи Ворошилова, Молотова и Микояна.

А через несколько дней, по распоряжению Л.Берия, управлениям НКВД западных областей БССР и УССР было приказано начать работу по «разгрузке» западно-белорусских и западно-украинских тюрем и от «контрреволюционного элемента». В результате многие польские граждане окажутся в минских тюрьмах, а их фамилии будут значиться в печально известном Белорусском «катынском» списке, который до сих пор не обнаружен.

Шёл седьмой день войны. Минск горел. Девятилетний мальчик Сашка Кавцевич и его друг Вова шли по безлюдным улицам, а затем завернули во двор центральной тюрьмы НКВД на улице Володарского. Массивные ворота были распахнуты настежь. Мальчишки вошли в тюремное здание и в поисках еды стали подниматься по этажам. Внутри никого не было: ни заключенных, ни тюремной администрации. Уже собравшись уходить, они вдруг заметили большую комнату, в которой по периметру стен стояли огромные деревянные стеллажи, а на них лежали аккуратно сложенные комплекты одежды.

Это были мундиры тёмно-синего и горчичного цветов, брюки-бриджи, кожаные офицерские сапоги. Чуть подальше лежало большое количество фуражек характерной четырехугольной формы с большими орлами, а под ними стояли армейские ранцы. Открыв их, мальчишки увидели комплекты чистого белья, туалетные приборы, портсигары и наручные часы. Забрав несколько комплектов белья, портсигаров и часов, мальчишки поспешили ретироваться…

Много десятилетий спустя, находясь уже в преклонном возрасте, Александр Кавцевич в интервью сотрудникам польской организации «Голгофа Востока» с уверенностью скажет, что тогда, в июне 41-го, в минской «Володарке» он видел вещи расстрелянных польских военнослужащих и полицейских, попавших в плен к русским в сентябре 1939 года.

Примечательно, что большевики с каким-то особым остервенением уничтожали именно тех, кто боролся с преступностью. Удивительного в этом ничего нет, ведь большевицкий, коммунистический режим — это и был мир организованной преступности, сообщество, состоявшее из грабителей, серийных убийц, извращенцев и идейных фанатиков. Повсеместно за большевиками тянулся шлейф разгула уголовников. Оккупация Восточных воеводств Польши, террор урок-красноповязочников из КПЗБ, уничтожение профессиональной полиции, вполне вписывались в бандитскую большевицкую практику на огромном пространстве от Балтики до Чёрного моря.

 

Групповая фотография полицейских, с жёнами и детьми, из участка полиции Козловщизна Поставского повета. Снимок сделан предположительно во второй половине 30-х годов ХХ века. Из commons.wikimedia.org

 

Заметка из газеты "Kurjer Wileński" Nr.133 за 1931 год, в которой говорится о сборе денег Поставским кружком товарищества Полицейская семья (Rodzina policyjna) в пользу потерпевших от наводнения в Виленском воеводстве. 

 

Поставы. Группа полицейских с жёнами и детьми на фоне здания поветового Староства и поветовой Коменды Полиции. Вход в Коменду Полиции находился с правой стороны (над дверью видна вывеска). В этом же здании на втором этаже были две служебные квартиры, одну из которых занимала семья старосты, а в другой жил комендант полиции со своей семьёй. На первом этаже небольшую комнатку занимал сторож-истопник. Фотогафия сделана предположительно в начале 30-х годов ХХ века. Muzeum fotografii w Krakowie MuFo.

Поставы, семья польского полицейского. Фотография сделана в 30-е годы ХХ века. Из книги "Памяць".

Фотография сделана в 30-е годы ХХ века, предположительно в д. Дробыши под Поставами. В центре снимка человек в форме польского полицейского

Поставские полицейские на построении по случаю празднования Дня Независимости. Поставы, 11.11.1931 года. Фрагмент фотографии

Поставы, 2 сентября 1934 года. Торжества по случаю открытия памятника павшим защитникам Отечества. В левой части снимка виден полицейский (в белой фуражке с саблей). Фото из "Narodowe Archiwum Cyfrowe"

Неизвестный полицейский из Постав. Фрагмент фотографии из "Narodowe Archiwum Cyfrowe"

Фрагмент фотографии, сделанной в Поставах во второй половине 20-х годов прошлого века. В первом ряду стоят полицейские

Неизвестный офицер полиции. Фрагмент фотографии, сделанной в Поставах во второй половине 20-х годов прошлого века

Образцы элементов новой формы одежды полицейских, введённой в 1936 году.

Парад в Поставах. Стрелка указывает на попавшего в кадр местного полицейского. Снимок 1931 года, из Национального Цифрового Архива (NAC).

Полицейский из Виленского воеводства объезжает свой участок. Фото 30-х годов ХХ века.

Полицейская Школа в Мостах Вельких (теперь в Украине).

Слушатели полицейской школы в Мостах Вельких

Члены организации "Полицейская Семья" и дети из малоимущих семей, которые получили Новогодние подарки от Государственной Полиции. Видзы (Браславский повет), 30-е годы ХХ века

Обложка ведомственного полицейского еженедельника "Na posterunku".

Словарь жаргона преступников "Блатная музыка".