10.14.2019

Мир, которого уже нет

Поставы, рыночная площадь. Фото около 1930 года
Это интервью впервые было опубликовано на польском языке в блоге "Miasto Postawy i оkolice" в 2016 году. Бывший поставчанин Эугениуш Гауль, ныне проживающий в Польше, любезно согласился ответить на мои вопросы. Предлагаю вниманию читателей тот разговор с нашим земляком в переводе на русский язык.

Если позволите, начнём с 1-й мировой войны 1914-1918г. Тогда, на протяжении нескольких лет линия фронта проходила по территории современного Поставского района, деля его с севера на юг на две примерно равные части. Что вы слышали о событиях той войны от людей старшего поколения.


Из рассказов моего отца, Игнация Гауль, бывшего очевидцем тех событий, получается, что русско-немецкий фронт во время той войны проходил от озера Нарочь, Купо, Кобыльник, около Задевского озера, рядом с Поставами, в направлении на Браслав и Даугавпилс. В то время моему отцу было 17 лет, он жил в застенке Бенаполь со своими родителями и шестью братьями. Семья занималась сельским хозяйством, работали на своей земле, которой было 40 гектаров. Старшие братья отца – Флориан и Феликс, были мобилизованы в русскую армию. У Флориана было отдельное хозяйство между озёрами Швакшты и Большие Швакшты. Немцы с Запада тогда дошли до Задевского озера, а местечко Поставы осталось на русской стороне фронта. В то же время застенок Бенаполь оказался на занятой немцами территории.

Люди, жившие вблизи линии фронта, были выселены со своих домов, потому, что дома были деревянными и их разобрали на строительство окопов как с немецкой стороны, так и с русской. Фронт на Поставщине удерживался в течение трёх лет. С немецкой стороны был голод, зато с русской стороны голода не было. В начальной фазе, пока фронт ещё не устоялся, отец ходил на русскую сторону за продуктами и однажды был схвачен немцами. Его поместили в трудовой лагерь, который находился в деревне Мицкяны, в окрестностях Швакшт. Люди, которых немцы удерживали в том лагере, занимались строительством полевых укреплений на линии фронта. Также и русские строили укрепления и выселяли жителей местечка. Моя мама Аполония, тогда 12-ти летняя девочка, жила у старшей сестры Марии, жены русского чиновника, на улице Задевской 21, в большом деревянном доме. Вся их семья была эвакуирована вглубь России, в Тулу.

Во время боёв русская артиллерия полностью уничтожила каменный католический костёл за озером, в Задевье. В то же время костёл и церковь в Поставах потерпели значительно меньше. После войны около д. Дуки остался немецкий бетонный бункер и проволочные заграждения на дне Задевского озера. На русской стороне фронта, у речки на возвышенности, частично сохранились земляные окопы, в которых, когда я в детстве пас коней, откапывал патроны к русским винтовкам. Извлечённый из патронов порох использовался для раскалывания камней, необходимых для фундаментов построек.

Пан Эугениуш, какими Вам запомнились Поставы накануне второй мировой войны?


В центре Постав был вымощенный булыжником рынок. В южной его части находилась так называемая сукенница с округлыми еврейскими магазинчиками. В северной части рынка начиналась улица Браславская, в южной – улица Виленская, в восточной – Лучайская а в западной – Задевская. В самом начале Задевской улицы на каменном строении была прикреплена памятная доска, информировавшая, что Юзэф Пилсудский в начале ХХ века скрывался здесь от ареста. Учительница Мария Соловей во время экскурсии нашего класса рассказывала, что Пилсудского переодели в длинное женское платье, с платком на голове. Во время проверки он доил корову, и русские жандармы ничего не заподозрили.

С правой стороны, в начале улицы Виленской, в двухэтажном здании находилась аптека Кэнстовичей, родителей известного актёра, которые имели родственные связи с Пилсудскими. Зыгмунт Кэнстович в интервью для Польского Телевидения вспоминал, что, будучи ребёнком, он сидел на коленях у маршала.

Когда мне было 6 лет, я носил на рукаве чёрную траурную повязку и участвовал в траурной мессе в Поставском костёле по умершему Маршалу. В школу, находившуюся во дворце Тызенгауза на ул. Виленской, я ходил с первого класса. Видел, как мостят булыжником шоссе на Вильню, строят здание суда, больницы и новой школы. Ходил в кино, которое находилось в здании на углу ул. Лучайской и Заречной, в Народном Доме. На улицах довоенных Постав освещение было электрическое. Работали две электростанции, частная еврея Пергамента и в казармах 23-го полка Гродненских уланов.

Поставское Поветовое Староство
Очень хорошо помню здание Староства. Из паркового озера вытекал ручей, в котором, во время нереста, я руками ловил окуней. Как то зимой я неудачно съехал на санках с горы Гарбарка, прямо на колючую проволоку, которой был огорожен сад графа Пжездецкого. Очень сильно покалечился, всё лицо было в крови и я потерял сознание. Какой-то чиновник из староства на руках отнёс меня в приёмную к врачу, который наложил швы на мои раны. Помню, что на этих санках меня столкнули с горы старшие коллеги.

В 1935 году 23-й полк Гродненских уланов был переведён из Подбродья в Поставы, где заранее были построены самые современные в Польше казармы. Что вы помните о периоде дислокации этого полка в Поставах?


Казармы 23-го полка Гродненских уланов находились в лесу, восточнее ж/д станции Поставы. К казармам вела мощёная булыжником дорога, по которой уланы маршировали в костёл. Часто проходили соревнования и показы умения улан. Я видел учения на большом плацу на ул. Заречной в Поставах. Зрителей уланы угощали гороховой кашей из полевой кухни. Летом в погодные дни на Гарбарке играл полковой оркестр, а молодёжь веселилась и танцевала. На учебном плацу за озером, на улице Заречной, проходили турниры, соревнования и показы умения улан.

Уланы 23-го полка
Помню, как на рыночной площади в Поставах проходили парады 23 полка уланов. Площадь была больших размеров, мощёная булыжником. Посреди площади стояло здание еврейской сукенницы, или так называемые округлые лавочки, вход в которые был изнутри. Площадь окружал тротуар из бетонных плит, на которых располагались жители города, которые наблюдали за парадом. Трибуну устанавливали преимущественно у офицерского казино. На возвышении стояли старшие командиры и власти повета. С улицы Лучайской, направо, первой на площадь поворачивал полковой оркестр, за ним двигались знаменосцы с полковым знаменем и эскадроны улан, которые проходили площадь по кругу.

Я также видел, как отмечали "хубертовины" в 23-м полку. У одного из офицеров к седлу лошади был привязан хвост рыжей лисицы. Остальные участники верхом, преодолевая разные препятствия, старались добыть (сорвать) хвост лисицы и таким образом стать победителем в "погоне за лисом". В 1935 году я участвовал в траурной мессе за упокой души Маршала. В нашем костёле тогда также присутствовали несколько взводов улан, при полном вооружении, с карабинами и саблями.

Во время немецкой оккупации мой отец периодически дежурил в казармах полка, где он выполнял функции пожарного, так как состоял в добровольной пожарной команде. Тогда и я смог впервые посетить казармы 23-го полка Гродненских уланов. Особое впечатление на меня произвели душевые кабинки, ванны и центральное отопление.

Согласно статистическим данным в тридцатые годы ХХ века 52% жителей Поставского повета составляли поляки, а 48% беларусы и евреи. Каким языком в те годы пользовалось большинство жителей?


До войны в Поставах большинство жителей разговаривали по-польски. Некоторые использовали так называемый "тутэйшы" язык, который, по-моему, являлся мужицким сленгом, или смесью белорусско-польско-русского языков.

Перед войной в Поставах началось строительство поветовой больницы, на какой улице она находилась?


Больница в Поставах, построенная "за польскім часам"
Больницу строили на улице Задевской, в самом конце с левой стороны. К 1 сентября 1939 года кирпичное здание в несколько этажей было покрыто гонтом, но оборудование ещё не завезли. По соседству с больницей ещё раньше была построена школа, в которой я учился в 3 и 4 классах. Было начато строительство здания суда на улице Виленской, за ручьём, вытекающим из Паркового озера, недалеко от Староства.

Что вы помните о Коменде Государственной Полиции в Поставах. Может, знаете судьбу кого-нибудь из полицейских? Я спрашиваю об этом потому, что после 17 сентября 1939 года часть из них была расстреляна НКВД в Березвечи, около Глубокого, а другие заключены в советские лагеря.


Коменда Государственной Полиции находилась на улице Виленской. Мне тогда было только 10 лет, я не хулиганил и поэтому не имел никаких контактов с полицией, не помню никаких фамилий. Правда, в моём классе учился сын полицейского, имени не помню, а фамилия Ценьжарэк. А может, это было прозвище, потому что его отец был толстым. Вообще надо сказать, что поставская полиция раздражала жителей. Полицейские следили за порядком и поэтому на людей сыпались штрафы за неубранные конские экскременты и тому подобное. Жители были обязаны напротив своего участка ежедневно убирать тротуар и половину проезжей части мощёной булыжником улицы.

Что вы помните о начале второй мировой войны и о вторжении советов?


В сентябре 1939 года мы не ожидали советской агрессии. Больше всего тогда боялись налётов немецкой авиации. В огородах рыли убежища, стёкла в окнах обклеивали полосками бумаги. Были организованы учения по газовой защите. У нашего соседа Сартатовича был ламповый радиоприёмник, поэтому мы слушали сообщения польского радио (…). У пана Масальского тоже был радиоприёмник, кварцевый, который хорошо ловил Виленскую радиостанцию.

Мой отец работал кладовщиком на Поставском оптовом складе Польской Спиртовой Монополии. Имея деньги и наученный опытом 1-й мировой войны, он запряг коня и поехал в еврейские магазины. Купил много мешков соли, ящик мыла «Jeleń», ящик гродненского табаку, папиросные гильзы и много других товаров первой необходимости.

В то время я заметил усилившийся надзор польских властей за некоторыми неблагонадёжными жителями Постав. Стали распространяться слухи о немецких шпионах. Слышал, что известный всем нищий, сектантский проповедник, оказался немецким шпионом. Его поймали с поличным, когда он повреждал линию связи (скорее не немецким, а советским. Авт.).

У моих родителей был так называемый дом на два конца: одну часть они сдавали еврейке Хае, которая держала кошерную кухню для еврейских купцов. От них мы многое узнавали о складывающейся ситуации в Польше и в мире.

Кроме того, в небольшой комнатке у нас в доме жили два работника, которым было запрещено проживание вблизи советской границы, так как они были под надзором полиции. Как "политические", после отбытия наказания, они регулярно получали финансовую помощь от Стэфании Сэмполовской (Общество опеки над узниками Patronat. Авт.), каждый месяц по 80 злотых. Они были сторонниками советов и контактировали с местными коммунистами. От них мой отец узнал о возможном нападении СССР на Польшу и об арестах. Советовал, чтобы Маркевич, владелец склада алкогольных напитков, и другие находившиеся под угрозой ареста, бежали. Отец даже предлагал им коня с возом, чтобы уехали в Литву, однако господа ему не поверили и остались на месте (...).

Местные коммунисты и евреи быстро построили так называемую триумфальную арку с надписью "Добро пожаловать" и приветствовали первые советские танки цветами и хлебом с солью. Организовали митинг, на котором выступали коммунисты, одетые в элегантные костюмы и кожаные ботинки. Жаловались, что "паны" их сильно угнетали. Евреи радовались, что теперь будет их власть. Сосед шорник тогда сказал моему отцу: "Ну что, пан Гауль, жид теперь исчезнет навсегда, а будет всеми уважаемый еврей".

Ещё накануне въезда советских танков в Поставы, гражданский комитет города постановил уничтожить все запасы водки, хранившиеся на оптовом складе Польской Спиртовой Монополии, где мой отец работал кладовщиком. Я присутствовал во время уничтожения бутылок и знаю то место на берегу озера, где от бутылок осталась куча стекла. Несколько бутылок с водкой бросили в озеро целыми, так сказать "на память".

Гражданским комитетом также была создана общественная группа, вооружённая охотничьими ружьями, которая следила за соблюдением порядка в городе. К этой группе принадлежал мой двоюродный брат, сын моей тёти, Ян Адамкович, которого, к сожалению, уже нет в живых.

Где в Поставах в 1939-1941 гг. находился отдел НКВД и что вы помните о репрессиях?


Мне трудно определить, где именно находился тогда отдел НКВД. В период 1939-1941 гг., на улице Браславской, вблизи каплички, в подвальном помещении здания содержались арестованные Маркевич, Веньцковский, Ромбальский и Урбан, которым я несколько дней носил передачи.

С первого дня советской оккупации все подвальные помещения в местечке использовали НКВДисты, закрывая там арестованных чиновников, учителей и интеллигенцию. В здание бывшей налоговой палаты, на улице Виленской, арестованных людей конвоировали советские солдаты в характерных шапках, с примкнутыми к карабинам штыками.

Если верить воспоминаниям некоторых бывших жителей Виленщины, во время первой советской оккупации (1939-1941) евреи активно сотрудничали с НКВД, ходили с красными повязками на рукавах и помогали сотрудникам НКВД в арестах поляков. Происходило ли что-то подобное в Поставах?


Я это подтверждаю. Евреи в период первых советов сотрудничали с новой властью, к которой быстро примкнули молодые, получая разные руководящие должности, и из мелких торговцев превращались в учителей, председателей и других чиновников. Они быстро приняли стиль поведения оккупантов, подражая им даже в одежде.


Евреи, особенно молодые, любили одеваться в брюки и рубашки военного образца, стриглись под ноль и внешне были похожи на военнослужащих. После того как немцы в 1941 году заняли Поставы, многие евреи уже в первый день попали в плен вместе с красноармейцами. Я знаю случай, когда так одетый еврей вышел на улицу посмотреть на немецкие войска и был тут же задержан. Его семья заступалась за него, объясняли, что он не солдат, но безрезультатно.

Ещё одну семью с улицы Задевской, через несколько домов за нашим, немцы отвели на кладбище на улице Тихой и расстреляли. Немцы собрали евреев со всего города и поместили их в качестве заложников под сукенницами* на площади, а в самих магазинах закрыли пленных русских. Объявили, что если погибнет хоть один немецкий солдат, то они расстреляют всех заложников.

*Сукенницы, sukiennice (polsk)., торговое здание, в котором находились магазины, чаще всего с сукном, отсюда и название (авт.)

Что происходило в Поставах 22 июня 1941 года, когда началась немецко-советская война?


Хорошо помню 22 июня 1941 года. Это было воскресенье. Громкоговорители на столбах верещали, что "немецко-фашистская свинья влезла в наш советский огород". Утром стали привозить в Поставы раненных лётчиков; в 1940-1941 гг. в Поставах находилась школа пилотов. Я не помню точную дату, когда немцы вошли в Поставы, помню всеобщий хаос с момента бегства русских и евреев-чиновников на восток. Много советских солдат шло пешком на восток, выпрашивая что-нибудь из еды. Отец привёл четверых домой; они говорили, что отстали от части, были без оружия. Солдат с оружием задерживали для организованной обороны.

Говорили: "без боя Поставы не отдадим". Результат же был такой, что немцы со стороны деревни Задевье, а мы жили на ул. Задевской, в течении двухчасового боя убили несколько сотен красноармейцев, потеряв при этом примерно семерых солдат. Немецкая оккупация – это очень обширная тема. Они укрепили территорию вокруг дворца Тызенгауза и парка, в конце Виленской улицы. Построили там земляные бункеры и огородились колючей проволокой.

Комендатура жандармерии находилась в здании бывшей поветовой налоговой палаты. Было 11 жандармов и 90 белорусских полицейских. Белорусской полицией командовал жандарм по имени Вилли, который хорошо разговаривал по-польски. В полицию вступали поляки – добровольцы из города и окрестностей, чтобы избежать высылки на работу в Германию. Это были сыновья знакомых хозяев и наших родственников, среди которых большинство я знал лично.

Они имели обычай маршировать под вечер по улицам и вокруг рынка под пение польских песен, таких как "Wojenko, wojenko", "Przybyli ułani pod okienko". Четверо родственников  жили в нашем доме. Большинство состояли на связи с  Армией Краёвой (АК). Вооружены они были голландскими винтовками и патронами. По ночам часто организовывали засады на советских партизан около своих деревень. Сэкономленные патроны отдавали мне на хранение. Немцы выдавали им по 20 патронов на одну операцию. (…) Оружие хранили у немцев.

За что немцы расстреляли ксендза Болеслава Мацеевского, пробоща Поставской парафии?


Кс. Болеслав Мацеевски был расстрелян немцами потому, что не отдал колокол нашего костёла. Место его погребения неизвестно. Около костёла в Поставах находится символическая могила, созданная на пожертвования Марьяна Бумблиса.

Что Вам известно о польском подполье во время второй мировой войны?


Во время второй мировой войны в Поставах существовало польская подпольная организация, связанная с Армией Краёвой. Среди прочих к ней принадлежали мои двоюродные братья Гаули, Мечислав Крычало, Чеслав Сивицкий (потом в ПНР он был прокурором в Ольштыне), Владислав Кракуць, Францишек Петкевич, Далецкий, Кукса, Левкович и почти весь состав белорусской полиции. В своём кролятнике, в пустотах бетонных блоков, я хранил патроны к голландским, немецким и русским карабинам, взрывчатые материалы, бруски тротила и мины. Знал Наумчика, Альхимовича и Эугениуша Лукьяньца, с которым до настоящего времени поддерживаю приятельские отношения. У нас был контакт с "Лупашкой", Зыгмунтом Шэндзеляжем, командиром 5-й Виленской бригады АК.

Чем во врем войны занимались советские партизаны, или скорее бандиты, из бригады Фёдора Маркова, которая оперировала на территории бывшего Поставского повета?

Банда Фёдора Маркова занималась грабежами; обворовывали окрестных крестьян. Наши аковцы с ними боролись.

С каким настроением в июле 1944 года жители Постав встретили второй приход советов?


Второй приход советов мы пережили в 8 километрах от Постав, в деревне Роди, у двоюродного брата Михала. В течение нескольких дней мы находились на линии фронта. Советы обстреляли деревню из "катюши", в результате чего загорелись несколько домов. Немецкие самоходные орудия покинули деревню вечером, а утром появились советские штрафники-разведчики без оружия. Они просили дать им что-нибудь "покушать".

Через несколько дней после новой советской оккупации мы узнали, что граница Польши передвинута на запад, за реку Буг. Была объявлена мобилизация мужчин. Из Постав всех погнали пешком за 70 километров в село Красное, около Молодечно. Мой отец тоже там был в течении семи дней. Мобилизованных поделили по национальностям; поляков до 45 лет в Войско Польское, а представителей других национальностей в Красную Армию. После трёх дней ускоренной подготовки всех отправили на фронт, а отца отпустили домой, так как ему тогда уже исполнилось 47 лет. Вернувшись в Поставы, устроился на работу сторожем на почту.

Настроение Поставчан было фатальным. Аресты уклоняющихся от мобилизации людей, суды, высылки и лагеря. В такой атмосфере отец записал семью на репатриацию в Польшу, в Познаньское воеводство, чтобы не попасть в Казахстан или в Сибирь.

Благодарю, что согласились ответить на мои вопросы.