Май 1942. Трагедия в Лынтупах (дополнено)

19-20 мая 1942 года немцы и их пособники из литовской полиции, расстреляли в Лынтупах и в других населённых пунктах бывшего Свенцянского повета более 500 человек.

В межвоенный период местечко Лынтупы находилось в составе Польши, на территории Свенцянского повета Виленского воеводства. После советской оккупации, с 15.01.1940 г., было включено в состав Свенцянского района Белоруской ССР. С 25.11.1940 г. Лынтупы в Поставском районе.

О массовом расстреле людей в Лынтупах во время немецкой оккупации я впервые услышал ещё в детстве, от бабушки. Во время войны она некоторое время жила там у своей сестры. Бабушка рассказывала, что немцы таким образом отомстили за то, что советские партизаны убили под Лынтупами двух высокопоставленных чиновников оккупационной администрации.

В советское время в БССР много писали и говорили о "зверствах гитлеровцев", но, что очень удивительно, о расстрелах в Лынтупах и окрестностях информации почти не было. В немногочисленных публикациях скупо упоминалось, что в ответ на успешно проведённую советскими партизанами боевую операцию, которой руководил Фёдор Марков, немцы расстреляли в Лынтупах около 200 мирных жителей. И всё. Никаких подробностей той кровавой бойни не сообщалось. Возможно, такое замалчивание объясняется тем, что коммунистические власти не хотели "бросать тень" на советских партизан, которые фактически спровоцировали немцев на это преступление, организовав засаду в густонаселённой местности.

Бывший выпускник школы НКВД Романов, позже ставший партизаном, вспоминал: «Нас учили провоцировать немцев, чтобы они совершили большие преступления и таким образом увеличили приток людей в партизаны». То есть советское руководство рассчитывало, что чем больше немцы совершат преступлений против мирных жителей, тем больше людей придёт в партизанские отряды. Поэтому, весьма вероятно, что акция под Лынтупами была именно такой "провокацией" со стороны партизан. Тем более, что руководивший этой операцией Фёдор Марков был выпускником диверсионных курсов НКВД, и, следовательно, был знаком с такой тактикой.

О провоцировании партизанами немцев говорил и профессор Трансильванского университета (США) Кеннет Слепян, который в своей рецензии на сборник Бена Шеперда и Джульетты Патинсон «War in a Twilight World: Partisan and Anti-Partisan Warfare in Eastern Europe, 1939–45», писал: «… отдельные партизанские командиры считали, что ответная безграничная жестокость немцев — это благо, которое толкнёт население на сторону Сталина, поэтому намеренно провоцировали такие реакции».

Фёдор Марков

Летом 1941 года Фёдор Марков окончил ускоренные курсы в школе НКВД, которая находилась в Белых Водах под Брянском. В августе 1941г. диверсионная группа с позывным "170-Б" под его руководством, была заброшена через линию фронта в немецкий тыл, на территорию бывшего Поставского района, для проведения там диверсионных актов на коммуникациях противника. Позже, на базе этой группы, возник партизанский отряд имени Суворова, а в ноябре 1942 года, в Смыцком лесу под Дуниловичами, на базе отрядов им. Суворова и Истребитель, была создана бригада им К.Ворошилова, возглавил которую Ф.Марков. 

Так что же всё-таки произошло в мае 1942 года в Лынтупах и окрестностях? Как я уже говорил выше, всё началось с нападения советских партизан. В книге «Люди Нарочанского Края» (Минск, 1975г.) приводится фрагмент из воспоминаний бывшего военнослужащего РККА Саулевича, позже ставшего партизаном, который рассказывал: «В мае 1942 года мы узнали, что гебитс-комиссар Бек поедет из Свенцян в Лынтупы. Решили его ликвидировать […]. Для проведения этой операции были назначены люди. В состав группы вошли Марков, я, Смирнов, Балюцкий и Малыгин. Наш связной сообщил, что Бек [...] выедет со Свенцян в Лынтупы. В тот день в четыре часа утра наша группа вышла лесом к дороге [...].

Около 8 часов утра мы увидели быстро едущий легковой автомобиль. Когда расстояние сократилось до 20 метров, я выстрелил в водителя. В эту же минуту Марков и Балюцкий тоже открыли огонь по сидевшим в машине гитлеровцам. Водитель, открыв дверь и хромая, так как я попал ему в ногу, выскочил из машины. Хотел убежать в лес, но я выстрелил ещё два раза ему в спину и он упал [...]. Когда раздевали Бека, Малыгин увидел на руке у него перстень с бриллиантом. Снял его [...]. Забрав оружие, документы и обмундирование, мы подожгли машину и ушли в лес…[...]. Направились в Новосёлки, к Ивану Васильеву, дяде Маркова...».

В результате этого нападения были убиты два высокопоставленных немецких чиновника-тыловика: гебитскомиссар Ёзеф Бек и начальник жандармерии из Вилейки Вальтер Груль. Кроме них также погиб комендант лагеря для военнопленных и солдат - водитель автомашины. Руководил этой операцией, как уже говорилось выше, Фёдор Марков (чуть позже он получит звезду героя Советского Союза).

Сразу после нападения партизан, в деревнях Шудовцы, Гируци, Казнодеюшки, Соболки, Романишки, Каптаруны и др., а так же в местечках Лынтупы, Свенцяны, Новые и Старые Свенцяны и Гадуцишки, немцы стали хватать заложников – мужчин и подростков, преимущественно поляков. Есть свидетельство, что оккупанты якобы развесили объявления, в которых предлагали тем кто принимал участие в нападении - сдаться, обещая в таком случае освободить заложников. Но, так и не дождавшись "явки с повинной", расстреляли несколько сотен людей. Кроме жителей вышеперечисленных населённых пунктов, в рамках этой акции были также расстреляны 150 узников-поляков Виленской тюрьмы Лукишки. Большинство экзекуций проводили подразделения литовской вспомогательной колаборантской полиции, состоявшей на службе у немцев.

Ю.Клип во время службы в армии.

Одним из заложников был Юстин Клип, житель деревни Гируци, Поставского района. Когда в Гируци прибыли немцы, он работал в своём хозяйстве. Его жена Аполония, увидев солдат, крикнула мужу чтобы он бежал в лес. Но Юстин спокойно ответил: «Я ведь ничего плохого не сделал, почему я должен убегать». Немцы вывели его со двора и присоединили к колонне ранее задержанных односельчан. Заложников погнали через лес в сторону Лынтуп. Во время марша одному из мужчин удалось убежать. Он прыгнул между деревьями и, несмотря на выстрелы конвоиров, скрылся в лесу.

В Лынтупах заложников поставили напротив пулемёта. Поняв что их ждёт расстрел, мужчины бросились бежать в сторону ближайшего леса. Немцы открыли по ним беспорядочный огонь. Несмотря на это удалось спастись: С.Пеньковскому, А.Петровскому, Ф.Варнеле, Ю.Лончу В.Масьцянице, Я.Лукашевичу и ещё нескольким мужчинам. Один из них позже рассказал вдове Юстина Клипа, что её муж бежал рядом с ним, но в какой то момент он вскрикнул, схватился рукой за голову и упал.

Как позже вспоминали жители Лынтуп, всех раненных немцы добили. Следующие экзекуции проводили уже литовские полицейские, которые были более "старательными" чем немцы, и никому из жертв убежать больше не удалось. После расстрела мужа Аполония Клип стала вдовой с трёхлетней дочкой на руках. 

 

Несколько десятков местных жителей удалось спасти от верной смерти владелице имения Романишки, что на Лынтупщине, Хелене Вагнер. Немцы хватали заложников, в том числе и её работников, крестьян из Романишек и Соболок. Когда хозяйка узнала об этом, то догнала колонну задержанных на своей бричке и договорилась со старшим конвоя, чтобы её людей отпустили. Возможно, сыграло свою роль то, что по немецким понятиям Хелена Вагнер была фольксдойче, то есть имела немецкое происхождение.

 

Гданьское отделение IPN (Instytut Pamięci Narodowej), Комиссия Преследования Виновных в преступлениях против польского народа, несколько лет тому назад проводила расследование этого преступления – расстрела 19 и 20 мая 1942 года на территории Свенцянского повета бывших польских граждан. В рамках следствия были допрошены несколько десятков свидетелей, проведены исследования в польских и литовских архивах, рассмотрены документы из других источников. Следствие позволило установить десятки фамилий расстрелянных, но, к сожалению, не привело к установлению точной цифры жертв.

Поводом к совершению этого тяжкого преступления, как я уже говорил выше, явилось убийство советскими партизанами нескольких высокопоставленных чиновников немецкой оккупационной администрации. Формально это было местью оккупантов, а фактически являлось геноцидом по отношению к польскому гражданскому населению. Ведь оккупанты не расстреливали советских партизан, они даже не провели против них карательной операции. Они просто расстреляли мирных граждан, большинство которых были поляками. 

Операция партизан Ф.Маркова явилась для немцев только формальным предлогом, потому что поляки не имели к этому нападению никакого отношения. Они вообще с советскими партизанами во время войны (за редкими исключениями) не сотрудничали. Немцы, как и литовцы, прекрасно об этом знали. В рамках карательной акции было задержано как минимум 400 мужчин, жителей бывшего Свенцянского повета, в основном простых крестьян и представителей сельской интеллигенции. Как я уже говорил, жертв расстреливали 19 и 20 мая 1942 года в Лынтупах, Свенцянах (на еврейском кладбище) Новых и старых Свенцянах, и в некоторых других населённых пунктах на территории бывших гмин Комаи, Гадуцишки и Кемелишки. 

 

Под расстрел попали не только случайно схваченные люди. Литовцами заранее были составлены списки "неблагонадёжных" лиц, в которых оказались в основном представители польской сельской интеллигенции и довоенные местные общественные деятели. Так в списки попали двое католических священников-поляков: пробощ (настоятель) костёла в Новых Свенцянах кс. Болеслав Базэвич и викарий того же костёла кс. Ян Наумович, которых задержали 20 мая. Согласно имеющемуся свидетельству, ксендза Болеслава Базэвича при задержании жестоко избили; всё лицо священника представляло кровавое месиво. Вместе с ксендзами были задержаны и 26 их прихожан из Новых Свенцян. Обоих священников расстреляли в тот же день на обочине дороги в направлении Свенцян.

 

Списки "неблагонадёжных" лиц, как я уже сказал выше, частично были составлены ещё до нападения советских партизан. Этим занималась тайная комиссия, состоявшая из членов литовской националистической организации "Rytas". В её состав входили : Свенцянский староста Кукутис, бургомистр Новых Свенцян Каролис Циценас, начальник полиции порядка Янушкевич, шеф полиции безопасности (Sauguma) Перонас, доктор Румас и ксёндз Петрас Будрас, пробощ и декан из Свенцян. 

 

О последнем следует рассказать чуть подробнее. В священнический сан Петрас Будрас был рукоположен в 1902 году. До войны, в 1930-е годы, он был гражданином Польши, служил настоятелем костёла в Комаях и был известен как Пётр Будро. В феврале 1936 года привлекался к уголовной ответственности за публичную клевету в адрес директора школы в Комаях А.Вишневского. Тогда суд приговорил его к 1000 злотых штрафа и 7 дням ареста. 

Карательной акцией руководил майор литовской вспомогательной полиции из Свенцян Ёнас Мацюлевичюс (Jonas Maciulevičius). Участие в расстрелах принимала немецкая полиция безопасности и литовские подразделения полиции (Selbschutzbatalionen, позже переведённые в разряд Schutzmannschaft батальонов) из Свенцян, Новых Свенцян и Лынтуп, а также подразделение полиции, прибывшее из Вильнюса.

В Польше, в 1950 году, перед Апелляционным Судом в Ольштыне предстал майор Ёнас Мацюлевичюс, задержанный во французской оккупационной зоне и выданный польским коммунистическим властям в 1948 году. Постановлением суда от 2 мая 1950 года Мацюлевичюс был приговорён к смертной казни. Приговор приведён в исполнение 12 декабря 1950 года. К сожалению, проводившееся тогда в ПНР следствие было поверхностным и не привело к установлению фамилий подельников майора Мацюлевичюса, хотя это нужно и можно было тогда сделать.

Стоит отметить, что во время 2-й мировой войны подразделения литовской колаборантской вспомогательной полиции неоднократно принимали участие в уничтожении польского гражданского населения на Виленщине, карательная акция в мае 1942 года не была единственной. Боец 5-й бригады Армии Краёвой (АК) Эдвард Писарчик вспоминал: «Прибыл в Глинцишки (в 1944г. авт.) крупный отряд литовцев и устроил там резню польского гражданского населения. Полицейские расстреливали мужчин на месте, где кто находился, женщин убивали прикладами, детям разбивали головы о стены, бросали их ещё подающие признаки жизни тела в канаву. Убили тогда около 40 человек, всех поляков, живших в Глинцишках, а также пришедших из других деревень…».

Польский автор Роберт Данилович в своей статье "Lenin na bocznym torze" утверждает, что всего в мае 1942 года на территории бывшего Свенцянского повета оккупантами было убито более 500 человек. Эта цифра мне представляется более правдоподобной чем та, которая была озвучена самими оккупантами - 400 человек. В книге кс. А.Крахеля "Martirilogia duchowieństwa archidecezji wileńskiej 1939-1945" приводятся следующие цифры: в Лынтупах было расстреляно 400 человек, в Виленской тюрьме Лукишки 150 человек, в Старых Свенцянах 40 человек, в Новых Свенцянах 26 человек, в Гадуцишках 40 человек. Даже без учёта расстрелянных в рамках этой акции узников тюрьмы в Вильне, выходит 506 человек.

Майская трагедия жителей бывшего Свенцянского повета была одной из многих, свидетельствующих о политике массового геноцида оккупантов в отношении польского гражданского населения, которую те осуществляли как на территории бывшего Виленского воеводства, так и на других оккупированных территориях.

Заметка из коллаборантской газеты "Goniec Codzienny" (Nr. 259 от 22.05.1942 г.), издававшейся в годы оккупации на польском языке в Вильне.

        Заметка из коллаборантской газеты "Goniec Codzienny" (Nr. Nr. 261 от 24.05.1942 г.), издававшейся в годы оккупации на польском языке в Вильне.

Остробрамская икона Божией Матери

Икона Матери Божией Остробрамской

В Вильне, в старой части города, рядом с костёлом Св. Терезы, находится святыня, особо почитаемая католиками – Остробрамская (островоротная) икона Божией Матери, называемая также Матерью Божией Милосердия или Королевой Короны Польской (Matka Boska Miłosierdzia, Królowa Korony Polskiej). Икона размещена в каплице (часовне) над воротами, называемыми в народе Острой Брамой (Ostra Brama, польск), т.е. Острыми Воротами.

На Поставщине, которая является неотъемлемой частью исторической Виленщины, пожалуй трудно найти католическую семью, в доме у которой не было бы чудотворного образа Матери Божией Остробрамской. Есть эта икона, передаваемая из поколения в поколение, и в моей семье (см. фото).

Помню, как в конце 60-х годов прошлого века, будучи тогда ещё ребёнком, я с родителями впервые посетил Острую Браму и увидел этот чудотворный образ. Запомнилось, как некоторые верующие на коленях поднимались по ступенькам в часовню. После этого я бывал в Острой Браме много раз, но то, самое первое посещение вместе с родителями (которых давно уже нет в живых) оставило самые яркие впечатления и воспоминания.

Моя бабушка (1900 г. р.) рассказывала, что для её поколения Вильно было святым городом. Паломники шли туда из Постав и окрестных деревень босиком, а обувь, которая стоила дорого, несли в узлах. И только подойдя к городу, обувались. Шли наши дедушки и бабушки в Острую Браму, чтобы помолиться там перед иконой Пресвятой Матери Божией Остробрамской.

О происхождении Остробрамской иконы Матери Божией существует несколько версий. Одна из них гласит, что икона чудесным образом появилась на Острых Воротах 14 апреля 1431 года. По другой версии икона была прислана великому князю литовскому Ольгерду греческим императором Иоанном Палеологом по случаю принятия Ольгердом христианства. Согласно третьей версии образ Божией Матери был привезён из Херсонеса (Корсуни) великим князем Ольгердом в числе военных трофеев. Известно, что в 1341-1373 г. князь совершил несколько успешных походов против крымских татар.

Прямых летописных свидетельств того, когда именно появилась в Вильно эта икона – нет. Однако большинство историков всё же склоняются к версии, что это произошло после победоносного похода на Корсунь в 1363 году. Первоначально икона находилась, по-видимому, в каком то храме, а уже потом её поместили над Острыми Воротами. Есть свидетельство, что в 1431 году образ Богородицы уже находился над воротами.

В 1624 году у самых Острых ворот был основан монастырь отцов кармелитов с костёлом Св. Терезы. Культ массового поклонения иконе начался во время кровопролитной тринадцатилетней войны (1654-1667) с Московией. В 1671 году монахи построили для иконы новую часовню.

Часовня и сама икона сильно пострадали от огня артиллерии в 1794 году во время штурма города русскими войсками. Вот что об этом вспоминал участник тех событий, русский офицер-артиллерист капитан С.Тучков: «Все церкви, колокольни, дома и сады, как по той улице, по которой я шёл, так и в других, заняты были вооружёнными обывателями. Надлежало каждый дом брать штурмом и, таким образом, очищая дорогу продвигаться вперёд. Я не успел пройти и половины улицы, как убили майора, начальствовавшего прикрытием, и трёх капитанов. Большая часть офицеров были или убиты или ранены, отчего егери пришли в замешательство и, оставив меня с пушками на улице, отступили…». [...].

Над воротами была каплица, или небольшая церковь, где находилась чудотворная икона Богородицы, которую поляки особенно боготворят. Каплица сия наполнена была людьми, производившими против нас сильную ружейную пальбу. Я начал тоже отступать, и вынув клинья из-под пушек, дал им полное возвышение, и стрелял в каплицу. Как после оказалось, я нечаянно ядром разбил сию икону. После этого ненависть в поляках ко мне ещё более возгорелась...».

После завершения боевых действий, в том же году, икона была отреставрирована. В 1927 г., во время очередной реставрации, проводившейся профессором Я.Рутковским, под верхним слоем, писанным масляными красками, было выявлено более древнее письмо, писанное темперой, а так же следы известковой грунтовки.

Однако все версии и споры о происхождении иконы представляют интерес скорее исторический. Для молитвенного же почитания вопрос о том, кто и когда написал икону, значения не имеет, так как почитается не творение рук человеческих а Первообраз Той, чей Лик древний иконописец запечатлел на дубовой доске. Богослужения перед Остробрамской иконой совершаются по римско-католическому обряду, но с личной молитвой и поклонением в каплицу приходят и православные.

К популяризации культа Матери Божией Остробрамской причастен также и наш великий поэт Адам Мицкевич, написавший в своём бессмертном «Пане Тадэуше»:

«Panno święta, co Jasnej bronisz Częstochowy
I w Ostrej świecisz Bramie! Ty, co gród zamkowy
Nowogródzki ochraniasz z jego wiernym ludem!...».

По окончании 2-й мировой войны, во время гонений на католическую церковь, на Поставщине произошёл ряд чудес. Моя святой памяти Мама рассказывала, что слышала тогда о нескольких случаях обновления икон. Один такой случай произошёл в д. Дробыши (или где-то рядом) с иконой М. Б. Остробрамской. Народная молва быстро разнесла новость об этом по окрестным деревням. Люди собирались в доме, где произошло чудо, и молились перед обновлённым образом. Другие просто приходили посмотреть из любопытства. Это обеспокоило районные власти. Мама рассказывала, что по району тогда ездил лектор-идеолог от райкома партии, который убеждал людей, что всё это якобы «происки религиозных мракобесов», которые «натирают иконы луком», отчего те и обновляются.

Праздник иконы Матери Божией Остробрамской отмечается в католической церкви 16 ноября.

Польское подполье на Поставщине и в других западных областях БССР в 1939-1941гг.

Одной из малоизученных тем начального периода 2-й мировой войны (1939-1941) является польское движение сопротивления на территории новообразованных западных областей БССР. До наших дней об этом дошли лишь отрывочные сведения. Пользуясь той скупой информацией, которую мне удалось собрать в открытых источниках, я лишь поверхностно постарался обозначить эту тему, которая в будущем, я надеюсь, будет основательно исследована историками. Впрочем, обо всём по порядку.

1 сентября 1939 года войска гитлеровской Германии вторглись на территорию Польши с запада, а 17 сентября по Польше с востока ударила Советская армия. Сражаться на два фронта страна не могла и проиграла эту войну. В оккупированном Бресте состоялся советско-германский парад победителей. Территориальный раздел Польши был завершен 28 сентября 1939 года подписанием договора о дружбе и границе между СССР и "Третьим Рейхом". Народный Комиссар Иностранных Дел СССР В.Молотов 31 октября 1939г. на сессии Верховного Совета Союза ССР назвал потерпевшую поражение Польшу «уродливым детищем Версальского договора».

Восточные воеводства 2-й Речи Посполитой, согласно подписанному между агрессорами договору, отошли к СССР и административно были включены в состав Белорусский и Украинской ССР. На этих территориях с первых же дней начались массовые репрессии, направленные в первую очередь против польского населения: бывших гос. чиновников, творческой интеллигенции, предпринимателей, полицейских, военных, осадников, духовенства. Это уже потом, после победы над Германией, историю перепишут а реальные факты будут замалчиваться. Благодаря лживой пропаганде население СССР будет искренне верить, что во 2-й мировой войне Советский Союз всегда был противником нацистской Германии.

Новую власть в сентябре 1939 года население Поставщины встретило по-разному. Бывшие члены КПЗБ и их сторонники из числа белорусов и евреев – с нескрываемой радостью. Они даже так называемую "триумфальную арку" на въезде в Поставы соорудили и встречали советские танки стоя на коленях (есть свидетельство очевидца). Другие, а таких тоже было немало, оккупантов встречали враждебно.

В качестве примера здесь можно привести выдержку из приговора советского суда на Виктора Кобылинского, жителя хутора Гудзилово, Поставского района: «...в 1939 году, с приходом Красной Армии на территорию Западной Белоруссии, В.Кобылинский организовал банду, которая делала вооружённое сопротивление частям Красной армии».

Польские патриоты не смирились с утратой независимости своей страны, и практически сразу же возникло движение сопротивления. Поначалу это были спонтанные, никем не организованные действия. Так, бывшая жительница д. Камаи, Поставского района, Янина Василойць-Смоленьска вспоминала: «В 1939 году пришли советы и тогда молодёжь начала спонтанно действовать. Без какой либо подпольной организации, без присяги. Это был естественный порыв. 11 ноября или 19 марта шли на могилы легионеров, что было тогда запрещено [...]. Мы по порыву сердца рисовали на бумажных карточках бело-красные полосы с надписью «Jeszcze Polska nie zginęła» (ещё Польша не погибла) и расклеивали их на стенах домов и заборах. Никто нас не инструктировал, что так надо поступать. В то время эта деятельность называлась "малым саботажем".

Согласно решению премьер-министра Польши в изгнании и Верховного Главнокомандующего, генерала Владислава Сикорского, от 13.11.1939, на захваченной обоими оккупантами территории страны создавался "Союз Вооружённой Борьбы" (Związek Walki Zbrojnej), сокращённо Z.W.Z. Командующим силами сопротивления в советской зоне оккупации был назначен генерал Карашевич-Токажевский. На территории Западных областей БССР, в том числе и на Поставщине, начали создаваться подпольные организации, целью которых была борьба за восстановление Польского государства в границах, которые существовали до сентября 1939 года.

Поставскую поветовую организацию Z.W.Z. возглавил поручик Зенон Кодзь (Zenon Kodź), псевдоним "Берёза" (Brzoza), ранее служивший в 6-м пехотном полку легионов. Деятельность организации охватывала административную территорию всего бывшего Поставского повета. Ячейки Z.W.Z. возникли в Поставах, Дуниловичах, Воропаеве, Михничах, Лучае, Комаях, Яцевичах, Кобыльнике, Мяделе, и в ряде других населённых пунктов. Перед подпольщиками ставились следующие задачи: 

• Информировать население о действительной ситуации в стране и в мире.
• Собирать оружие и боеприпасы для будущих боевых операций.
• Проводить занятия с членами подполья по военной подготовке.
• По мере возможности саботировать или срывать мероприятия оккупационных властей.
• Собирать данные о дислокации советских войск и военных баз на территории БССР, их
  численности и вооружении. 

На Поставщине сбором разведданных для центрального штаба Z.W.Z. занимался майор Стэфан Сьвеховский "Sulima". Связь между подпольщиками и майором Сьвеховским поддерживала связная, католическая монахиня по фамилии Пташиньская.

Известно, что членами подполья в Поставах были Виктор Оболевич, Зузанна Пашко, Элеонора Янкович, Станислав Ясюкевич (в будущем станет известным польским актёром). По некоторым сведениям в этой тайной организации также состоял врач Поставской районной больницы доктор Стэфан Мороз, известный своими патриотическими про-польскими взглядами. В ночь на 22 июня 1941 доктор Мороз был арестован НКВД и этапирован в Березвечскую (Глубокскую) тюрьму, после чего сведения о нём теряются. Скорее всего он был расстрелян во время так называемой "эвакуации" узников на восток в конце июня 1941 года.

Членом подполья в Поставах была также доктор районной больницы Мария Мороз-Кухажевская. Позже, во время войны, в 1943-1944 г., она активно помогала партизанам Армии Краёвой (АК) медикаментами. Об этом, в частности, вспоминал бывший боец АК Юзеф Русак из д. Фалевичи.

Польское подполье в самих Поставах возглавлял Виктор Оболевич. В мае 1940 года он лично принимал присягу у подпольщиков в парке на горе Гарбарка. В целях конспирации у каждого члена организации присяга принималась отдельно. Подпольщики делились на тройки, каждый знал только членов своей тройки. До войны Виктор Оболевич служил в школе тяжёлой артиллерии им. генерала Юзэфа Бема, был ветераном сентябрьской компании 1939 года. В звании подхорунжего он воевал в составе оперативной группы «Polesie», которой командовал генерал Францишек Клееберг. После поражения Польши Оболевич вернулся в Поставы.

Во время присяги человек клал руку на распятие (крест) и говорил: «W obliczu Boga Wszechmogącego i Najświętszej Marii Panny, Królowej Korony Polskiej, kładę swe ręce na ten Święty Krzyż, znak męki i zbawienia i przysięgam być wiernym Ojczyźnie mej, Rzeczypospolitej Polskiej, stać nieugięcie na straży jej honoru i o wyzwolenie Jej z niewoli,walczyć ze wszystkich sił – aż do ofiary mego życia. Prezydentowi Rzeczypospolitej Polskiej i rozkazom Naczelnego Wodza oraz wyznaczonemu przezeń Dowódcy Armii Krajowej będę bezwzględnie posłuszny, a tajemnicy niezłomnie dochowam,cokolwiek by mnie spotkać miało».

После этого Виктор Оболевич произносил: «Przyjmuję cię w szeregi żołnierzy Armii Polskiej, walczącej z wrogiem w konspiracji o wyzwolenie Ojczyzny. Twym obowiązkiem będzie walczyć z bronią w ręku. Zwycięstwo będzie twoją nagrodą. Zdrada karana jest śmiercią». Одновременно каждому новому члену подполья присваивался псевдоним.

Ещё одним членом Z.W.Z. в Поставах в 1940-1941г. был Чеслав Вежбицкий (псевдоним „Kula”), 1923 года рождения, вступивший в организацию в мае 1940 года. В одном из интервью, в конце 90-х, он вспоминал о своей работе в подполье следующее: "Наша деятельность состояла тогда из сбора разведывательной информации и мелких диверсионных актов". 

Во время немецкой оккупации, в 1943 году, Вежбицкий работал в Поставском старостве, где собирал разведданные о местном гарнизоне для отряда АК "Кмицица", делал поддельные удостоверения личности для членов АК. Был разоблачён и арестован немцами, но во время транспортировки в Глубокое Вежбицкому удалось бежать. Вступил в бригаду АК, которой командовал майор Мечислав Потоцкий "Węgielny". Принимал участие в операции «Burza» по освобождению Вильно. Вместе с другими аковцами был арестован НКВД и вывезли в Калугу в трудовой лагерь. После войны репатриировался в Польшу и осел в Торуне. Там закончил духовную семинарию и был рукоположен в священники.

Были членами Z.W.Z. и ученики старшего класса Поставской гимназии: Клянцевич, Лирина, Валентынович, Лёвина и ещё несколько человек. Все они были приведены к присяге в мае 1940 года Виктором Оболевичем. Чуть позже, летом 1940г., НКВД арестовало нескольких гимназистов-подпольщиков.

Узник Поставского изолятора НКВД Юзэф Кишкурно позже написал в своём дневнике: «10.10.1940г., четверг. Подымают раньше обычного. Сразу выдают хлеб, это что-то новое. Наконец начальник изолятора объявляет, что будет этап, сегодня выезжаем. Куда – не сказал. Выводят во двор. Там я увидел знакомых […], а так же учеников Поставской гимназии Клячковского, Клянцевича, Лирина, Лёвину, Валентынович и ещё одну девочку, фамилии которой не помню. Мне казалось, что эти детки должны быть в подавленном состоянии, но, как это ни странно, они были веселы и улыбались…». 

Далее Ю. Кишкурно пишет: «...Охрана загоняет нас в вагон. Свисток паровоза, и мы отправляемся в неизвестность. Я прощаюсь глазами с этими дорогими мне хатками (в Поставах, авт.), с полями и лесами, где я родился, рос, жил, где все были знакомыми или родственниками, и где оставались могилы моих предков. С такими тяжёлыми мыслями я покидал родное местечко. Когда исчезли из виду крыши хат, сделалось немного веселее. Тем более что я видел улыбающиеся лица нашей молодёжи, которую везли вместе с нами…».

В январе 1941 года Поставский райком партии докладывал в Вилейский обком: «Во время подготовки и проведения выборов в местные советы депутатов трудящихся, в районе были моменты контрреволюционных выступлений – расклеивание антисоветских листовок, срыв красных флагов. На избирательных участках в урны были опущены записки контрреволюционного содержания». По видимому к этому были причастны члены польского подполья.

Есть упоминание о довоенном польском подполье и в книге И.Климова и Н.Гракова «Партизаны Вилейщины», где говорится: «Накануне Великой Отечественной Войны здесь (в Вилейской обл.) ещё имелись антисоветские элементы [...]. После краха Польши, одни ушли в подполье и продолжили борьбу против Советской власти, другие притаились, выжидая удобного момента».

Членами Мядельской подпольной ячейки Поставского отделения Z.W.Z. были братья Юзэф, Юлиан и Леонард Дрожейко, Аполинарий Дрожейко, Мечислав Абрамович, Мечислав Вараксо, Ирэнеуш Пакульский, Аркадиуш Сидорович, Пашкевич, Пташиньская. Летом 1940 года НКВД арестовало братьев Дрожейко, Абрамовича и Вараксо. Не вынеся пыток но так и не выдав своих товарищей, в Вилейской тюрьме скончались Вараксо и Абрамович.

В Волколате членами Z.W.Z. были братья Богдановичи, татары по национальности (одного из них звали Саид или Самуэль). Летом 1940г. они также были арестованы НКВД.

В деревне Купа, что на берегу Нарочи, членами подполья являлись Витольд Цихонь «Niemen» и его отец, псевдоним «Doktor», а так же Братья Хенрик и Тадэуш Гловацкие. По воспоминаниям Витольда Цихоня, братья Гловацкие обучали других подпольщиков правилам конспирации. По ночам тайно слушали радиопередачи ВВС, делали записи новостей, которые потом распространяли среди жителей деревни.

В Брылях членами польского подполья были Ян Курсевич и Доминик Курсевич. В Куликах – Станислав Козиол и Казимеж Кундро «Wydra», который после войны вспоминал: «В 1940 году в доме у Сивицкого мы тайно слушали передачи из Лондона. Приёмник привезли из монастыря отцов кармелитов в Старом Мяделе. На основании доносов агентов НКВД Шымкевича и Шапэчки, жителей деревни Кулики, моего отца заподозрили в нелояльности к Советской власти. Один добрый человек предупредил, что он включён в списки на очередную депортацию. К счастью, этому помешала начавшаяся война».

Польское подполье и вооружённые группы действовали и в других Западных областях БССР. Из доклада начальника Главного управления НКВД СССР по борьбе с бандитизмом A. Леонтьева заместителю Наркома внутренних дел СССР С. Круглову следует, что до 22 июня 1941г. на территории западных областей БССР и УССР «действовали группы националистов, развернувших активную борьбу против советской власти после воссоединения этих областей с Советским Союзом.[...] Только за май-июнь 1941 г. (накануне войны. авт.) в западных областях ... было зарегистрировано 135 террористических актов и убийств...».

Известный российский историк и автор многочисленных книг на тему войны Марк Солонин писал, что в Гродно в 1940 году почти каждый день убивали красноармейцев, из-за чего командование приказало солдатам выходить в город из расположения частей только группами по нескольку человек и с оружием.

В книге Г. Бородача и К. Доморада «Коллективизация сельского хозяйства в западных областях Белорусской ССР», Минск, 1959 г., написано, что «Среди причин, которые сдерживали рост количества коллективных хозяйств (до 1941г. авт.) нужно назвать также и активную вооружённую деятельность. Убивали коммунистов, председателей колхозов и сельсоветов, сжигали колхозное имущество». 

В одной из докладных записок на имя П.Пономаренко, датированной 16.02.1940 г., читаем: «...Большое стремление и тяготение организовываться в колхозы имеется в деревнях преимущественно с белорусским населением. В деревнях, где преимущественно польское население, замечаются явно антиколхозные настроения». В сентябре 1940 г. управляющий районными земельными отделами Вилейской области (в которую тогда входил и Поставский район. авт.), сообщал в ЦК КП(б)Б о том, что колхозным сторожам «настоятельно требуется выдавать оружие».

22 июня 1941 года между Германией и СССР началась война. Бывшая партизанка из бригады Фёдора Маркова, действовавшей на Поставщине, Евдокия Никитина-Федотова после войны вспоминала: «В первые дни войны обиженные советской властью люди из-за угла, а иногда и открыто, уничтожали представителей советской власти, в том числе и членов их семей. Местные антисоветчики стреляли и в нас, серьёзно ранив в ногу моего мужа, председателя сельсовета...».

Вскоре бывшие восточные воеводства Польши оказались уже под немецкой оккупацией. В феврале 1942 года, на основе Союза Вооружённой борьбы, приказом генерала В.Сикорского была создана Армия Краёва (АК), в которую вошли все действовавшие на тот момент в условиях немецкой оккупации польские военные организации, которые поддерживали правительство в изгнании, находившееся в Лондоне. Но это уже другая история.

Источники:

• „Mord nad Naroczą”, Leszek Bednarczuk.
• Alina Wajda, Zyta Ważna: "Ks. kan. Czesław Wierzbicki – kapłan i żołnierz ZWZ–AK rodem z Postaw".
• Речь В.Молотова на заседании Верховного Совета Союза ССР 31 октября 1939г.
• Дневник Поставчанина Юзэфа Кишкурно, любезно предоставленный мне его дочерью.
• Интервью Янины Василойць-Смоленьской (из Интернета).
• НАРБ, ф.4п. д. 536, л. 63-64.
• Книга «Памяць» по Поставскому району (2001г.).
• И.Климов, Н.Граков «Партизаны Вилейщины». 
• Другие публикации из Интернета.

Два эпизода 1-й мировой войны на Поставщине

Ганс Герман Шютт, рядовой 84-го пех. полка.

28 июля 1914 года началась первая мировая война, а уже осенью 1915 г. фронт пришёл и на Поставщину. В ночь с 17 на 18 сентября 1915 г. подпрапорщик Иван Дружинин получил приказ произвести разведку боем неприятельского расположения на южной окраине Постав. С двумя взводами пехоты, под прикрытием темноты, внезапным штыковым ударом русские сбили правый фланг немцев и принудил их к отступлению на окраину местечка.

Потеряв позиции на правом фланге и одновременно атакованный с фронта батальоном Выборгского полка, противник начал отступление по всему участку фронта и, перейдя речку Мяделку, разделявшую м. Поставы на две части, поджёг за собой мост. Несмотря на это Дружинин побежал по горящему мосту на противоположный берег, и под плотным огнём немцев увлёк за собой своих подчинённых.

Закрепившись на другом берегу р. Мяделки, русские оттеснили противника от моста, что дало возможность быстро потушить пожар и продолжать дальнейшее наступление силами всего батальона. В результате, немцы были выбиты из Постав и отошли к западу, на линию озёр. За этот бой подпрапорщик Дружинин был награждён Георгиевским крестом 1-й степени.

Иван Дружинин родился 10 ноября 1888 г. в д. Копцы Новгородского уезда. Там же он окончил земское училище. На службу в армию был призван 31 декабря 1910 г. и определён в 85-й пехотный Выборгский полк, входивший в состав 22-й пехотной дивизии. С 8 октября 1912 г. ефрейтор, с 24 марта 1913 г. мл. унтер-офицер, с 11 декабря 1914 г. подпрапорщик.

Кроме Георгиевского креста 1-й степени, полученного за бой в Поставах, Дружинин был награждён Георгиевским крестом 2-й, 3-й и 4-й степеней (полный Георгиевский кавалер), Георгиевской медалью 4-й ст., а так же другими российскими и иностранными наградами. Удалось ли Дружинину пережить войну – неизвестно.

Другим героем этого рассказа будет рядовой солдат 84-го пехотного полка Германской армии Ганс Герман Шютт, родившийся 7 января 1883 года в Северной Фризии, земля Шлезвиг-Гольштейн. 11 марта 1916 года его полк находился в Митаве (теперь Елгава в Латвии), откуда он отправил своей семье в Германию последнее письмо. В нём он писал, что очень надеется пережить эту войну и вернуться домой, на свою сельскую ферму, чтобы состариться вместе с любимой женой в окружении пятерых детей. За две недели до этого Ганс Герман Шютт в очередной раз стал счастливым отцом, жена родила ему пятого ребёнка.

Но судьба распорядилась иначе. 16 марта 1916 года Русская армия начала так называемую Нарочанскую наступательную операцию и 84-й пехотный полк Германской армии был срочно переброшен под Поставы. 22 марта 1916 года Ганс Герман Шютт погиб в бою. Было ему 33 года. Похоронен на немецком воинском кладбище в деревне Ярево, под Поставами.

Источники:

• Ильина Т.Н. Герои Великой войны 1914-1918. Кучково поле, 2014.
• Рассказ о Гансе Германе Шютте, присланный мне его внуком Ральфом Шюттом из Германии. 

План Постав с нанесёнными на него позициями войск, составленный командиром 85-го Выборгского пехотного полка п-пком Блофельдом 19 сентября 1915 года

Из Постав в Вильно в моторном вагоне

Весной 1936 года в поветовое Староство в Поставах поступило коллективное письмо. Жители местечка и окрестностей просили старосту похлопотать перед руководством Виленской Дирекции Польских железных дорог (P.K.P.) о возобновлении движения моторного вагона, который в феврале 1936 года курсировал по маршруту Вильно – Крулевщизна через Поставы, и был отменён из-за сильных морозов и снежных заносов. Этот новаторский, по тем временам, вид транспорта успел завоевать большую популярность у местного населения, которое уважительно называло моторный вагон "торпедой".

Просьбу жителей Поставщины поддержал командир 23-го полка Гродненских уланов, стоявшего в Поставах. Офицерам штаба полка приходилось ездить по служебным делам в штаб Виленской кавалерийской бригады в Вильно, а поездка в моторном вагоне существенно экономила бы их время. Обычный пассажирский поезд Крулевщизна-Вильно через Поставы, который курсировал в 20-е и 30-е годы прошлого века, преодолевал расстояние от Постав до Вильно (144 км.) за 6 часов и 20 минут, а моторный вагон всего за 2 часа и 30 минут.

Руководство Виленской Дирекции железной дороги пошло навстречу просьбам населения, и вскоре моторный вагон возобновил курсирование на линии. В 1938 году на линию Вильно-Крулевщизна через Поставы вышли новые моторные вагоны SBCix (см. фото ниже). Летом, по воскресеньям, моторные вагоны этой серии курсировали также из Вильно до ст. Лынтупы. Данный маршрут появился в целях улучшения сообщения с озером Нарочь, которое стремительно превращалось в популярный польский курорт. Из Лантуп до Нарочи пассажиры продолжали путешествие по узкоколейке, в современном моторном вагоне 1937 года выпуска. 

 

Моторный вагон серии SBCix, 1938 год.

Фрагмент расписания движения поездов со ст. Вильно на лето 1939 года

Моторный вагон польского производства фабрики «H. Cegielski S.A.». из Познани. Фото 30-х годов прошлого века.

 

Воронецкая сельскохозяйственная школа

Воронецкая с/х школа. Фото из журнала "Сакавік"

Весной 1904 года к царю Николаю-II обратился шталмейстер его двора (главный конюший) князь Владимир Друцкий-Любецкий, владелец имения Маньковичи (теперь в Поставском районе РБ). Он просил «высочайшего позволения» пожертвовать в пользу Виленского Общества сельского хозяйства, под устройство низшей сельскохозяйственной школы, фольварк (ферму) Воронец, площадью ок. 124 десятин земли, входивший в состав принадлежавшего просителю имения.

13 мая того же года прошение князя было рассмотрено и удовлетворено. Весной 1905 года на берегу Воронецкого озера начались строительные работы. Непосредственным заказчиком строительства школы выступало Виленское Сельскохозяйственное Общество, а надзор осуществляло Министерство Земледелия и Государственных Имуществ.

На возведение сельскохозяйственной школы было закуплено 300 тыс. кирпичей, 100 кубов камня, 50 бочек извести, цемент и другие материалы. К 1907 году были возведены 2 каменные и 4 деревянные постройки: двухэтажное кирпичное здание школы – учебный корпус, кирпичная столовая для учащихся и преподавателей, а так же деревянный дом для управляющего, баня, погреб для хранения молочных продуктов (молочная), и сарай для скота.

Младший лесничий Виленского Лесоохранительного Комитета Василевский, докладывал 20.02.1907 г. в Управление Земледелия и Госимущества Виленской губернии: «[…] Все постройки (деревянные) возведены из добротного тёсаного бруса, на каменном фундаменте и покрыты гонтом, каменные дымовые трубы везде выведены и закончены. Постройки эти имеют красивый и приятный вид. Внутренняя их отделка имеет быть произведена весною и летом сего года. Двери, ворота, оконные рамы, барьеры, веранды и крыльца, доски для постилки полов и подшивки потолков изготовляются в Вильне на заводе Парнеса…».

Для досуга учащихся была оборудована спортивная площадка и закуплен инвентарь для игры в крокет. В Россию крокет пришел из Англии примерно в начале 60-х годов ХIХ века, и сразу же стал самой распространенной и популярной игрой как в высшем обществе, так и во всех образовательных заведениях. «Нет ни одного порядочного учебного заведения, где бы не был введён крокет», — писала одна газета того времени.

Так как в числе пожертвованных князем Друцким-Любецким 124 десятин земли было только 9 десятин леса, что являлось недостаточным для полноценного функционирования школы, то Министерство Земледелия и Гос. имуществ из ближайших к Воронцу государственных лесных угодий дополнительно выделило ещё 116 десятин леса (урочище Беловщизна).

Строительные работы в Воронце были завершены в начале 1909 года. Князь Друцкий-Любецкий, для оборудования школы мебелью и учебными принадлежностями, пожертвовал 40 000 рублей собственных средств. Начались подготовительные работы к открытию учебного заведения. Был утверждён устав Воронецкой низшей с/х школы 1-го разряда (на основании положения от 27.12.1883г.). В уставе говорилось, что «Воронецкая низшая с/х школа Виленского Общества сельского хозяйства имеет целью дать учащимся в ней основные познания по сельскому хозяйству, обращая особое внимание на практические занятия…».

Согласно уставу предполагалось, что в 1-й класс школы будут принимать «Лиц мужеского пола всех сословий, не моложе 15 лет, после вступительных работ по курсу городских и уездных училищ (3 класса. Авт.)». Однако, учитывая то обстоятельство, что школа была рассчитана, прежде всего, на детей крестьян, которые в большинстве своём были вообще неграмотными, то в устав были внесены изменения, согласно которым вступительный образовательный ценз был понижен до выпускников сельских училищ (2 класса). Кроме того, чтобы увеличить количество потенциальных учеников с/х школы, ближайшая к ней Маньковичская церковно-приходская школа была преобразована в сельское двухклассное училище.

20 мая 1909 года состоялись вступительные экзамены. По их результатам первыми учениками Воронецкой сельскохозяйственной школы стали:

• Малько Прохор
• Малько Андрей
• Скурко Макарий
• Шапотник Михаил
• Борыс Виктор
• Радкевич Пётр
• Волынец Александр
• Авдицкий Ян
• Демешкевич Марек

В том же году слово «школа» в названии учебного заведения было изменено на «училище». Отныне учебное заведение стало именоваться Воронецким Низшим Сельскохозяйственным Училищем.

Первым управляющим с/х училищем Департамент Земледелия утвердил Николая Михайловского, выпускника с/х факультета Рижского Политехнического института. Но уже 17 апреля 1909 г., через неполных два месяца, Михайловский был уволен с занимаемой должности и на его место назначен выпускник с/х факультета Киевского Политехнического института Сергей Токмачёв.

Почётным опекуном училища, вплоть до своей смерти, являлся князь Друцкий-Любецкий, а попечителем – граф Станислав Молль, выпускник физико-математического факультета Юрьевского (Тартуского) университета (см. фото его дворца). В обязанности попечителя входил общий надзор за осуществлением руководства учебным заведением. Заместителем попечителя был Эдмунд Пилсудский, закончивший в своё время Николаевское высшее кавалерийское училище. Он приходился двоюродным братом Юзефу Пилсудскому, будущему маршалу Польши.

Преподавателями в Воронецком с/х училище работали:

• Исаин Владимир Николаевич – он преподавал ботанику, земледелие и луговедение.
• Запольский Александр Александрович – химию, почвоведение и скотоводство.
• Валдманис Арвид Янович – выпускник с/х отделения Рижского политехнического института, преподавал физику, черчение, землемерие, зоологию, молочное хозяйство и законоведение (основы законодательства).

• Лазаревич Владимир Николаевич – арифметику, географию, геометрию и русскую историю. До этого Владимир Лазаревич трудился преподавателем в Поставском сельском училище. 
• Директор школы Токмачёв, помимо исполнения административно-хозяйственных функций, преподавал с/х машиноведение и с/х экономию и счетоводство.
• Учителями Закона Божия в училище служили: настоятель Маньковичской православной церкви Михаил Миркович, а после его кончины в 1910 году, иерей той же церкви Павел Фёдорович Макаревич. 
• Учащимся католического вероисповедания Закон Божий преподавал ксёндз, настоятель Поставского костёла Дзешульский, а после его перевода на другой приход, ксёндз из Постав Казимеж Ковалевский. В начале 1915 года кс. К.Ковалевского сменил кс. Александр Неневский. 
• В 1914 году на работу были приняты ещё два молодых учителя – Лукин и Полторыхин, оба выпускники Богородицкого среднего сельскохозяйственного училища.

Кроме перечисленных выше предметов, в училище читали лекции по основам с/х «строительного искусства», мелиорационным работам и лесоводству, межевому делу, ветеринарии и гигиене, рыбоводству и пчеловодству. Согласно уставу, общее число рабочих и учебных часов в день, вместе с приготовлением уроков, не должно было превышать для учеников 1-го класса 10-ти часов, для 2-го и 3-го классов не более 12 часов в день.

В штате училища также состояли: врач, конторщик (Николай Павлович Чмут), две поварихи, три прислуги на кухне, один ночной сторож и кучер.

Обучение было платным и составляло 50 рублей в год с ученика. В 1915 году, в связи с инфляцией, сумма была поднята до 55 рублей. Курс обучения продолжался 3 года и распределялся на 3 класса, два из которых были общими, а третий специальный, с подразделением на 2 параллельных: а) Земледельческий, б) Скотоводства и молочного хозяйства.

Для поощрения лучших учеников Воронецкого Сельскохозяйственного училища были учреждены 2 стипендии. Первую – имени покойного князя Владимира Друцкого-Любецкого, учредила 27 октября 1908 года его вдова – княгиня Мария. Эта стипендия состояла из трёх равных частей. Первые две, согласно воле последней, должны были вручаться лучшим ученикам училища, жителям Маньковичской волости православного вероисповедания. Третья – лучшему ученику католику. Вторая стипендия была учреждена Дворянским Собранием Виленской губернии и ежегодно выдавалась ученику, показавшему лучшие результаты в учёбе, вне зависимости от его вероисповедания и места жительства.

Воспитанники, окончившие полный курс училища, должны были пройти обязательную годовую практику в частном хозяйстве, и только после этого, на основании положительного отчёта о практике, получали аттестат. Выпускнику также полагался бесплатный комплект новой форменной одежды, нижнего белья и обуви. Учащиеся, показавшие во время учёбы отличные результаты, могли быть (согласно регламенту) поощрены ценными подарками, имеющими употребление в сельском хозяйстве (например, с/х инвентарём).

Зарплата преподавательского состава была следующей:
– Управляющий получал 1500 рублей в год.
– Преподаватели специальных предметов – 850 рублей.
– Преподаватели общеобразовательных предметов – по 600 рублей.
– Законоучители (Закон Божий) – по 400 рублей.

Чтобы понять, много это или мало, давайте обратимся к статистическим данным начала ХХ века. Средняя заплата в России в 1909 году составляла 35,71 рублей в месяц. За год, соответственно, 428,52 рубля. Таким образом, зарплату ниже средней в Воронецком с/х училище получали только законоучители (Закон Божий) и, по-видимому, обслуживающий персонал (кучер, сторож, повар…).

По состоянию на октябрь 1914 года в училище числились 64 ученика. Из них в первом классе – 22, во втором – 24, в третьем – 18. В том же году, в связи с началом 1-й мировой войны, выпуск третьего класса был произведён досрочно. Несколько учеников старшего возраста были призваны в действующую армию.

В 1915 г. русская армия потерпела ряд поражений, и линия фронта стала быстро приближаться к Поставам. В августе месяце Воронецкое сельскохозяйственное училище в спешном порядке было эвакуировано в Черниговскую губернию на ст. Боровицы, в стены Майновского с/х училища, где продолжило свою работу. Однако вскоре, после большевицкого переворота, это учебное заведение также прекратило своё существование.

 

Фото из "Tygodnik Rolniczy" Nr3-4  за 1930 г.

 

Фото из "Tygodnik Rolniczy" Nr3-4  за 1930 г.

Фото из "Tygodnik Rolniczy" Nr3-4  за 1930 г.

Фото из "Tygodnik Rolniczy" Nr3-4  за 1930 г.

Руины Воронецкой сельскохозяйственной школы в 1916 году. Фото из интернета.

"Шапка" бланка управляющего Воронецким сельскохозяйственным училищем

"Шапка" бланка попечителя Воронецкого сельскохозяйственного училища

Подпись управляющего Воронецким сельскохозяйственным училищем Сергея Токмачёва

Подпись попечителя Воронецкого сельскохозяйственного училища, графа Станислава Молле

План-схема расположения построек Воронецкого сельскохозяйственного училища, составленная младшим лесничим Васильевым

План фольварка (фермы) Воронец 1903 г.

Фрагмент нотариально-заверенного документа от 27 октября 1908 года, об учреждении стипендии имени князя Друцкого-Любецкого

Возвращение на Родину

Бронислав Квятковский. Фото из паспорта.

В начале 1919 года, накануне советско-польской войны, в Польское консульство в Харькове обратился бывший житель деревни Яцевичи, что на Поставщине, Бронислав Квятковский, 1888 г. р. Он написал заявление о предоставлении ему польского гражданства, а так же сообщил о желании вернуться на родину, в независимую Польшу.

Ещё перед 1-й мировой войной, в 1912 году, он покинул Яцевичи и в поисках работы уехал в другой регион. В начале ХХ века так называемый Северо-Западный край Российской Империи, в который тогда входила Виленская губерния, был отсталым, аграрным регионом. В то время как жители края составляли около 3,6% населения страны, там производилось менее 1% всего объема промышленной продукции. Росла безработица. Усугубляла проблему и перенаселённость деревни, переизбыток рабочих рук. Поэтому многие наши земляки были вынуждены отправляться в поисках работы в промышленно более развитые губернии и крупные города Российской империи. Другие, в поисках лучшей доли, уезжали за границу.

18 октября 1919 года Брониславу Квятковскому консул выдал заграничный польский паспорт, но из-за военных действий он не смог сразу вернуться на родину. Два года, с 1919 по 1921-й, продолжалась кровопролитная советско-польская война. 18 октября 1920 года вступило в силу перемирие. Советско-польский фронт замер на линии, более-менее соответствующей границе перед вторым разделом Речи Посполитой.

18 марта 1921 года в Риге между РСФСР и УССР с одной стороны, и Польшей – с другой, был подписан мирный договор, положивший конец войне. На основании ст. 6 п. 2 этого договора, бывшие подданные Российской Империи польской национальности, находившиеся на территории РСФСР и УССР, получили право на беспрепятственный выезд в Польшу. 24 января 1922 года наконец смог вернуться домой и Бронислав Квятковский.

Через некоторое время он обратился в местную полицию с заявлением, в котором просил выдать ему удостоверения личности (dowód osobisty). В связи с этим поветовая полиция начала стандартную процедуру проверки, были опрошены соседи Квятковского. 23.12.22 г. начальник 15-го участка  Владислав Маргунич в рапорте на имя начальника III-го района полиции докладывал, что в Яцевичах проживает мать Бронислава Квятковского — Анна, 60-ти лет. Там же, в Яцевичах, у Бронислава имелись 5 десятин земли (примерно 5,4 гектара), которыми он владел совместно с младшим братом Юзэфом.

Недвижимого имущества у семьи не было, так как их дом сгорел во время 1-й мировой войны. В рапорте также указано, что в быту разговорным языком в семье Квятковских был польский. Полицейский сообщал, что по состоянию на 23 декабря 1922 года Бронислав работал и проживал в имении Олехнишки. Неподалёку, в деревне Олехнишки, жил его двоюродный брат Казимир Квятковский. В рапорте также говорится, что за время нахождения в Польше в связях с политически-неблагонадёжными лицами проверяемый замечен не был.

19 апреля 1923 года Бронислав Квятковский получил удостоверение личности и военный билет. Дальнейшая судьба этого человека неизвестна.

Обложка паспорта, выданного Б.Квятковскому в Польском консульстве в Харькове в 1919 году.

Страница из паспорта Б.Квятковского.

В июне 1941-го

Для большинства людей на постсоветском пространстве июнь 1941 года ассоциируется с нападением гитлеровской Германии на СССР. Но у многих поляков, бывших жителей восточных воеводств Польши и у их потомков, этот месяц вызывает совсем другие воспоминания. В ночь с 20 на 21 июня 1941 года на территории Западной Белоруссии проводился очередной этап депортации в отдалённые районы СССР так называемых «социально чуждых элементов», большинство которых были поляками. Кроме того, практически беспрерывно, вплоть до самого начала войны, НКВД арестовывало по сфабрикованным уголовным делам так называемых «врагов народа», среди которых также преобладали поляки.

В 1940 году бывший Поставский повет Виленского воеводства был включён в состав новообразованной Вилейской области БССР. За неполных 2 года Советской власти в области было приговорено к смертной казни несколько тысяч человек. Чего только не приписывали жертвам – участие в контрреволюционных организациях, сотрудничество с зарубежными разведками, антисоветскую агитацию и т. п. Чтобы заставить людей признаться в том, чего они не совершали, НКВД широко применяло пытки и избиения. Одна из выживших жертв сталинского молоха, поставчанин Юзэф Кишкурно, узник Вилейской тюрьмы, записал в своём дневнике: «Оба они, прокурор со следователем, набросились на меня как львы. К ним присоединился ещё один следователь. Втроём они били меня руками и ногами….».

На оккупированных СССР территориях в несколько этапов – 10 февраля 1940г., 13 апреля 1940г., 29 июня 1940г., и 20 июня 1941г., была проведена депортация неугодных слоёв населения, так называемых «социально чуждых» и «политически неблагонадёжных элементов». Бывший житель Новополья, Поставского района, К.Рожновский писал: «Целый день 22 июня, когда немцы уже подходили к Вильно, НКВД пыталось вывезти из города людей (…). На товарной станции ещё со вчерашнего дня стояли транспорты с арестованными поляками в количестве нескольких тысяч человек. Благодаря налётам немецких бомбардировщиков Виленские железнодорожники отцепили несколько вагонов от локомотива. (…) Когда открыли эти вагоны, то люди вываливались из них как снопы, еле живые. Они целую ночь простояли в тесноте, как селёдки в бочке, вспотевшие, ногами в собственных нечистотах».

Тадэуш Борисевич родился в Вильно в 1930 году. 19 сентября 1939 года выглянув в окно, он увидел около Острой Брамы человека в чужой военной форме и с винтовкой. "Русские пришли", услышал он чей то голос. Когда закончился 1940/1941 учебный год, в июне месяце одиннадцатилетнего Тадэуша родители отправили на каникулы к дяде в Поставы. Мальчик тогда не догадывался, что своего родного города он не увидит более 20 лет.

Через 2 дня пребывания в Поставах в двери дома дяди постучали НКВД-шники. Первой их фразой было – «собирайтесь с вещами». Вся семья и маленький Тадэуш были в шоке. Никто не ожидал, что в июне 1941 года начнётся третья волна массовой депортации поляков. На сборы дали несколько часов. На ж/д станции уже заранее были приготовлены вагоны. Когда зачитали список членов семьи Борисевичей, подлежавших депортации, то естественно, что в нём не оказалось Тадэуша, из-за чего 11-ти летний мальчик впал в панику. Он очень боялся остаться один.

Родственники никак не могли его успокоить, и тогда дядя спросил работника НКВД, могут ли они забрать мальчика с собой. Тот вначале пожал плечами, а потом сказал, что мол, если хотите, то забирайте, только тогда придётся делиться с ним в дороге своей пайкой, потому что "на лишнего человека она не предусмотрена". Вскоре вся семья Борисевичей, вместе с Тадэушем, была в вагоне, а с первыми лучами солнца поезд тронулся из Постав в неизвестность. Транспорт с поляками сначала шёл на восток, а уже за Москвой повернул на юг. Через две недели изнуряющего пути все оказались в степях Казахстана. И только там узнали, что 22 июня началась война – немцы напали на СССР.

На территории Поставского района последние аресты людей проводились в ночь на 22 июня 1941г. В осаде Черняты, что около Груздова, спецгруппа НКВД задержала 6 семей гражданских осадников. Это были так называемые польские "сибиряки", бывшие каторжане, сосланные в своё время царскими властями в Сибирь за "антигосударственную" деятельность, и которые позже вернулись в независимую Польшу.

Осадников и членов их семей доставили под конвоем на ст. Воропаево и загнали в товарные вагоны. Пока ждали паровоз, пришла новость о начале войны. На второй день солдаты охраны разбежались, а люди самостоятельно выбрались из запертых вагонов и разошлись по домам. Внук одного из этих осадников писал мне: «Мой отец тогда стоял на холме около дома и смотрел, как дорогой со стороны Мяделя на Поставы едут немецкие танки и автомашины, и все тогда очень радовались, что «экскурсия» в Сибирь не состоялась».

Но не всем так повезло. Бывшая поставчанка Мария Филипёнок (Войцеховская) в интервью для цифрового архива Поморских Крэсовяков рассказала: «Там, за нашим домом (в Поставах. авт.) была речка, был луг и насыпь, по которой пролегали железнодорожные пути. Мама нам говорит, посмотрите, стоит ли там поезд (с депортируемыми. авт.). Мы, когда вышли, то поезд медленно, пуф, пуф, пуф… пошёл в сторону России. Долго не было ничего известно, что стало с тем транспортом и его пассажирами, но потом прошёл слух, что всех расстреляли [...].

Был репортаж по польскому радио (видимо в наши дни. авт.) с женщиной, которая была в том транспорте. Она говорила так: – Выехали из Постав, проследовали через Воропаево, Глубокое, в сторону России. Въехали в лес и там транспорт остановился. В каждый вагон заходят НКВДэшники и начинают стрелять. Я упала на колени, схватила офицера за ногу и умоляла, чтобы отпустил, не убивал. Но он говорит – нет, нет, не могу. Но я так его умоляла, так умоляла, что он говорит: – уходи!

[...] И она, эта женщина, выскочила из того вагона. Бежала по шпалам, все ноги в кровь избила, встретила по пути Яхимовича, моего знакомого, и ещё третьего, фамилию которого я не запомнила. Они тоже бежали с того поезда. Та женщина плакала и говорила, что никогда не забудет, как расстреливали в вагоне людей […].  

– Простите, в каком году это произошло?

 – В 1941-м…».

Скорее всего, описываемые Марией Филипёнок события происходили 23-25 июня 1941 года, а речь в них идёт о жителях Поставщины, попавших в последнюю волну депортации. 

Рассказала Мария и о том, как она радовалась, когда увидела, что Советская армия бежит на восток: «... Оружия было полно. Русские солдаты побросали везде оружие, наверно думали, что если будут без оружия, то немцы их не тронут.[...]. Мы выбежали на улицу, (в Поставах. авт.) а там движение, танки идут, автомобили, а на тех автомобилях женщины с детьми сидят и узлы с вещами. [...]. Мы спрашиваем у них, что случилось? Они отвечают, что немцы напали на Россию…. Я посмотрела на сестру, сестра на меня, и мы рассмеялись, ведь нас не вывезли в Сибирь, мы стоим здесь, а русская армия убегает и ещё свои семьи спасает, всё идёт, всё движется. Они, как увидели, что мы смеёмся, стали нам угрожать. Я говорю тогда сестре - послушай, они ещё здесь, ещё НКВД здесь, бежим домой, не будем тут стоять. Мы ушли а это войско бежало ещё несколько дней...».

Нападению Германии на СССР тогда действительно радовались многие. Ещё один поставчанин, Станислав Юрковлянец, вспоминал: «Немецкое нападение на СССР, в июне 1941г., вызвало в польском обществе огромный энтузиазм. Все уже наелись досыта советского рая».

Эдмунд Кузинович, бывший житель Дисны, писал в своих воспоминаниях: «Местные парни (жители Дисны. авт.) называли немецкие самолёты своими. Неприязнь до советских появилась за два года жуткого террора…». В начале войны многие поляки и белорусы, жители бывших Восточных Крэсов, рассматривали немецкую оккупацию как меньшее из зол. Ведь о нацистских лагерях смерти и о массовых расстрелах немцами людей тогда ещё не было известно и никто не знал в 1941-м, что коричневые нацисты Гитлера окажутся ничем не лучше красных коммунистов Сталина?

Ниже привожу небольшую часть списка жителей Поставского района, арестованных НКВД в период с 20 по 22 июня 1941 года.

• Белицкий Юлиан – владелец ресторана из Постав, расстрелян во время этапирования из Березвечской (Глубокской) тюрьмы.
• Бучель Бронислав, 1901г.р., – рабочий из Постав.
• Бягай Александр – кассир ж.д. ст Поставы, расстрелян во время этапирования из Березвечской тюрьмы.
• Вонсович Александр – инженер (по другим сведениям бухгалтер) из Постав. Расстрелян во время этапирования из тюрьмы.
• Войцеховский – владелец автомобиля из Постав.
• Дзергач Францишек – учитель из Постав. Расстрелян во время этапирования из Березвечской тюрьмы.
• Ерофеев Семён – предприниматель из Постав.
• Ерофеев Ксенофонт – заведующий артелью РАЙПО. Расстрелян НКВД в июне 1941г. во время этапирования на восток.
• Жилиньский Михал – полицейский из Постав, этапирован в Березвечскую тюрьму. Скорее всего расстрелян.
• Издэньбский Альбин (по другим сведениям Августин) – адвокат из Постав. Содержался в Березвечской тюрьме. Расстрелян во время пешего этапирования на восток.
• Луговская Зофья – безработная из Постав. Расстреляна во время пешего этапирования из Березвечской тюрьмы.
• Михайловский Эдмунд, 20 лет. Арестован в Поставах по месту работы.
• Мороз Стэфан – врач из Постав, этапирован в Березвечскую тюрьму, скорее всего расстрелян.
• Мороз-Кухажевская Мария – врач из Постав.
• Огоновский – геодезист из Постав. Расстрелян в Березвечи в конце июня 1941г.
• Окулич, польский прокурор из Постав. Расстрелян в Березвечи в конце июня 1941 года.
• Пажецкий – служащий дома графа Пжездецкого в Воропаеве.
• Сататович Болеслав – бухгалтер графа Пшездецкого.
• Сороко – крестьянин из Постав.
• Сонгайло Вацлав – служащий банка из Постав. Расстрелян во время этапирования из Березвечской тюрьмы.
• Скиндер Владислав, 1986г.р., отставной польский офицер, житель Поставского повета, этапирован в Березвечскую тюрьму. Судьба неизвестна, скорее всего расстрелян.
• Целяк Александр – техник-строитель из Постав.
• Целяк Владислав – музыкант из Постав.

Арестами в Поставах руководили: начальник районного отдела НКВД Анисимов, следователь НКВД Соколов, следователь НКВД Столяров, начальник опер. участка Архангельский (отвечал за депортации) и ещё двое человек, фамилии которых мне пока установить не удалось. В совершении этих преступлений им активно помогали сотрудники районного отдела милиции. Эти выродки в 1939-1941гг. отправили на смерть и на муки (в тюрьмы, лагеря и ссылку), тысячи невинных людей.

Склоним головы перед памятью жертв советского террора и отдадим должное мужеству и стойкости духа наших земляков. Вечный позор и презрение их палачам. 

Памятная доска в Глубоком (Беларусь), посвящённая полякам – жертвам коммунистического и нацистского террора.

Оружие, брошенное красноармейцами. В июне 1941 года в Зап. Беларуси так выглядели многие обочины дорог.