22 июня 1941 года Гитлеровская Германия напала на своего недавнего союзника – Советский Союз. Курсант Поставской авиашколы Иван Коновалов вспоминал: «Утром 22 июня 1941 года объявили тревогу. Пошёл слух, что началась война [...]. Никому и в голову не пришло рассредоточить самолёты. Они стояли в центре аэродрома крылом к крылу. Как сейчас помню – 17 «СБ» и напротив их столько же «Р-5». Когда дело было уже к вечеру, мы заметили что летят бомбардировщики. Пошёл разговор, что это мол наши. Так мы и разговаривали, пока не завыли бомбы [...]. Вокруг вой, взрывы. Это очень страшно [...]. Напоследок немцы обстреляли нас из пулемётов. Мне пуля пробила скатку, но тело не зацепила. Немцы развернулись и ушли восвояси. Что я увидел? Вся стоянка горит. От 17-ти самолётов «СБ» целым остался только 1. От «Р-5» ни одного. Повсюду трупы товарищей, крики, стоны раненых [...]. Это был шок. В этот день мы похоронили в воронках 48 человек…».
Николай Смольский, тоже бывший курсант Поставской авиашколы, добавляет: "Оставшиеся в живых, около 80 человек, двинулись в путь к своим казармам [...]. Днём 24 июня на ж/д ст. Поставы прибыл паровоз и около 15 пустых вагонов и платформ [...]. Мы удрали буквально из-под носа приближающихся немцев, преследуемые артиллерийской стрельбой и шумом танковых моторов [...]. Была такая каша! Как мы бежали!»."Каша" наверно была действительно большая, а вернее паника, потому что немцы вошли в Поставы только 6 июля, т.е. больше чем через неделю после бегства авиашколы.
Ещё один очевидец тех событий позже рассказывал : «Немецкие самолёты пролетали низко над местечком и летели дальше на Восток. Мы даже толком не успели осознать, что же теперь будет. Паника, которая распространилась в Поставах, была неописуемой. Многие советско-партийные работники, так называемые «восточники» и евреи, бежали в Россию. Дороги тогда были тёмные от тысяч мужчин, женщин и детей».
Бывшая Поставчанка Мария Филипёнок (Войцеховская) в интервью для цифрового архива Поморских Крэсовяков рассказала: «...Мы выбежали на улицу, а там движение, танки идут, автомобили, а на тех автомобилях женщины с детьми сидят и узлы с вещами. Мы спрашиваем у них, что случилось? Они отвечают, что немцы напали на Россию в эту ночь. Я посмотрела на сестру, сестра на меня, и мы рассмеялись, ведь нас не вывезли в Сибирь, мы стоим здесь, а русская армия убегает и ещё свои семьи спасает, всё идёт, всё движется. Они, как увидели, что мы смеёмся, стали нам грозить, а я говорю сестре - послушай, они ещё здесь, ещё НКВД здесь, бежим домой, не будем тут стоять. Мы ушли а это войско бежало ещё несколько дней...».
Поставчанин Станислав Юркaвлянец вспоминал: «Немецкое нападение на СССР, в июне 1941г., вызвало в польском обществе огромный энтузиазм. Все уже наелись досыта советского рая». Поляки рассматривали немецкую оккупацию как меньшее из зол.
С первых дней войны некоторые жители Поставского района, прежде всего поляки пострадавшие от советской власти, не дожидаясь прихода немцев, стали уничтожать советских и партийных чиновников. Тех, которые не успели сбежать. Об этом в советское время умалчивали, но кое-какие сведения всё же сохранились. Так, бывшая партизанка из бригады Фёдора Маркова – Евдокия Никитина-Федотова позже писала: «В первые дни войны обиженные советской властью люди из-за угла, а иногда и открыто, уничтожали представителей советской власти, в том числе и членов их семей. Местные антисоветчики стреляли и в нас, серьёзно ранив в ногу моего мужа, председателя сельсовета…».
В завуалированном виде об этом можно прочитать и в книге И.Климова и Н.Гракова «Партизаны Вилейщины». В частности, там говорится: «Накануне Великой Отечественной Войны здесь (в Вилейской обл.) ещё имелись антисоветские элементы [...]. После краха Польши, одни ушли в подполье и продолжили борьбу против Советской власти, другие притаились, выжидая удобного момента».
На допросе в отделе «Смерш» Калининского проверочно-фильтрационного лагеря №140 НКВД СССР, 29 июня 1945 года бывший рядовой 84-го отдельного саперного батальона 98-й стрелковой дивизии, Е.Л.Авдеев, 1918г.р., показал: «… 24/VI-41 г. при переправе через р. Нёман на нас налетела немецкая авиация. После бомбежки наша группа рассеялась. Я присоединялся несколько раз к другим группам и с ними шел на восток. Мы держали путь на старую границу, где, как нам говорили, наши войска должны остановить немцев. Так мы шли до 12 июля 1941 г., и в м. Плисы (Западная Белоруссия) нас задержала группа вооружённых поляков и передала нас немцам. [...]».
Бывший начальник Поставской авиашколы пилотов бомбардировщиков, впоследствии командир штурмовой авиадивизии полковник В.Тимофеев написал воспоминания о своей жизни, в которых говорится, что Поставская авиашкола имела две учебные эскадрильи и "сидела" на трёх аэродромах: основной — в Поставах, полевые — в Михалишках и в Кобыльнике. В первые дни войны Тимофеев получил шифровку из Москвы, в которой ему предписывалось немедленно перебросить школу в Оршу. С эскадрильей майора Пещерякова связь была потеряна, и Тимофеев решил вместе с заместителем по политчасти Бурмаковым, немедленно отправиться в Кобыльник. Когда школьный пикап подъехал к аэродрому эскадрильи, то "был обстрелян из леса неизвестными".
Надо сказать, что отдельные случаи вооружённого сопротивления новой власти отмечались в Поставском районе с первых дней советской оккупации. В качестве примера можно привести выдержку из приговора суда на гр. Виктора Кобылинского, жителя хутора Гудзилово, Поставского района: «....в 1939 году, с приходом Красной армии на территорию Западной Белоруссии, В.Кобылинский организовал банду, которая делала вооружённое сопротивление частям Красной армии». В сентябре 1939 года советскую власть люди на Поставщине встретили по разному. Бывшие члены КПЗБ и их сторонники – с радостью. Другие, а таких тоже было немало, неприязненно, а иногда и с откровенной враждебностью.
22 июня райвоенкомат начал мобилизацию, собрав в Поставах несколько сотен призывников. Военком принял решение отправить их пешком на восток, по маршруту Лучай – Дуниловичи – Глубокое – Полоцк. Сопровождали колонну несколько сотрудников военкомата. Что произошло в дороге – точно неизвестно, но призывники разбежались и вскоре вернулись домой. Возможно, что колонну обстреляли немецкие самолёты и возникла паника. Но это не единственная версия. Перед войной в Поставах существовало территориальное отделение польской подпольной организации "Союз вооружённой борьбы" (Źwiązek Walki Zbrojnej), которую возглавлял поручик Зенон Кодзь (Zenon Kodź "Brzoza", 1911-1998). Известно, что ячейка этой организации была и в Дуниловичах. С некоторой долей вероятности можно предположить, что подпольщики могли напасть на сопровождавших колонну работников военкомата, и распустить призывников по домам.
Поставские районные власти в спешке сформировали так называемый «истребительный батальон», состоявший в основном из советских, партийных и комсомольских работников. В районе, по состоянию на 1940г., было 115 коммунистов и более 300 комсомольцев. В основном это были т.н. "восточники". В это время по территории района потянулись отступающие части Красной Армии. Поддавшись общей панике, истребительный батальон тоже поспешил на Восток. В книге «Памяць» издат. «Белта» 2001г. говорится, что «В связи с угрозой выброски немецкого десанта, 26.06.1941г. батальон в пути был распущен».
Это звучит как шутка, ведь истребительные батальоны для того и создавались, чтобы бороться с диверсантами и вражескими десантами, это одна из их функций. К тому же, на территории района не было стратегически важных объектов (крупных мостов, стратегических предприятий, узловых ж.д. станций), а значит - немцам незачем было выбрасывать десант в этой местности. Скорее всего этот "истребительный" батальон попросту разбежался при первой же бомбёжке. Ведь находиться под бомбовым ударом – это не списки "врагов народа" составлять.
О том, каких масштабов достигала паника в первые недели войны, свидетельствовал и Ефим Чернявский, отец которого в 1939 году был назначен управляющим Поставской конторой "Заготскот". На второй день войны он, вместе с другими беженцами, ушёл из Постав на восток. Добравшись до Смоленска, он стал там свидетелем такой сцены: "На наших глазах некоторые мобилизованные красноармейцы бросали свои винтовки и разбегались кто куда...".
В одной из советских сводок боевых действий первых дней войны есть такие строки: «Немецкие истребители, как коршуны, охотятся даже за отдельными санитарами, подбирающими раненых на поле сражения. В гор. Поставы фашистский лёгкий бомбардировщик расстрелял из пулемета санитаров, выносивших на носилках раненых красноармейцев, несмотря на то что немецкий летчик ясно видел на санитарах четкие опознавательные знаки Красного Креста».
Дмитрий Егоров, автор книги "Июнь 1941. Разгром Западного фронта", пишет: «В направлениях на Двинск и южнее – на Поставы, Полоцк и Витебск – нескончаемым потоком двигались неорганизованные колонны из остаточных групп, отдельных военнослужащих и даже подразделений разгромленных в предыдущих боях войск, тыловых частей и строителей пограничных укреплений….».
Бывший сержант И.И.Подварков из 9-й бригады ПТО РГК вспоминал: «После форсирования реки наша бригада, потеряв в боях и бомбежках значительную часть своего личного состава, продолжала отход на восток. [...]. Через день ранним утром мы вошли в Поставы. Улицы городка были забиты транспортом, воинскими подразделениями. Впервые за несколько дней довелось подкрепиться горячей пищей, привести себя в порядок».
28.06.1941г. из Постав бежали партийные и советские функционеры: первый секретарь Поставского райкома КП(б)Б. А. Монахов, председатель Поставского райисполкома Ф. Нагорный, начальник районного отдела НКВД Анисимов и другие (после войны А. Монахов утверждал, что он якобы покинул Поставы 3 июля. Авт.). С собой, словно некую ценность, прихватили партийный архив. Жители райцентра были брошены на произвол судьбы. Первое, что сделали Поставчане, это посрывали ненавистные им красные флаги и лозунги, развешанные по всему местечку. С 28 июня и до 6 июля (неделю) немцев в Поставах не было. Этим не преминули воспользоваться уголовные элементы, которые стали грабить зажиточных евреев и брошенные советские магазины. Как раз накануне войны в Поставы завезли большую партию посуды, которой видимо было так много что её, по воспоминаниям очевидцев, выносили из магазинов целый день.
Бывший военнопленный И. Калинин, рядовой 159 го отдельного строительного батальона, 23 декабря 1947 года на допросе в УМГБ по Молотовской области показал: "… На 9-м дне нашего отхода мы вошли в местечко Поставы. Нашего правительства (власти) и НКВД здесь уже не было. Магазины и продуктовые базы были растащены гражданским населением. Нашему батальону с трудом пришлось достать на пекарне хлеба и двинуться к Минску".
6 июля 1941г. в город вошла механизированная колонна одной из дивизий IX немецкой армии (по другим сведениям, немцы вошли в Поставы 2 июля). Вот что об этом вспоминала Мария Филипёнок (Войцеховская): «...Две недели было безвластие, ни русских, ни немцев. Оружия было полно. Русские солдаты побросали везде оружие, наверно думали, что если будут без оружия, то немцы их не тронут. Мы переждали эти две недели, ничего особенного не происходило, и вот в один из дней мы сидим за столом и вдруг взрыв такой, что у нас даже стекло из рамы вылетело.... Мы подумали, что наверно немцы идут, вот только в кого они стреляют, раз тут уже нет никаких войск. Я с сестрой вышли на улицу посмотреть, что происходит, и увидели там медленно идущие немецкие танки. Едут танки, тёмные такие с белыми крестами, а по тротуарам, с обоих сторон улицы, идёт немецкая пехота...».
Другая поставчанка, Янина Кжывицкая, в интервью для польского Архива Устной Истории (Archiwum Historji Mówionej) рассказывала: «В первые дни немецкой оккупации по Поставам ездила немецкая крытая машина, фургон со свастикой на бортах, и через громкоговоритель на немецком, белорусском и польском языках объявляли, что после 21.00 запрещено выходить на улицу, и что свет в окнах должен быть потушен».
Новые оккупанты ввели свои порядки. Они стали заигрывать с белорусами, надеясь найти в них союзников. Через несколько недель в Поставах появились белорусские учреждения власти – магистрат и полиция. Была открыта школа с белорусским языком обучения, а чуть позже белорусская учительская семинария. Официальным платёжным средством стала немецкая оккупационная марка. Впрочем, это уже совсем другая история.
Николай Смольский, тоже бывший курсант Поставской авиашколы, добавляет: "Оставшиеся в живых, около 80 человек, двинулись в путь к своим казармам [...]. Днём 24 июня на ж/д ст. Поставы прибыл паровоз и около 15 пустых вагонов и платформ [...]. Мы удрали буквально из-под носа приближающихся немцев, преследуемые артиллерийской стрельбой и шумом танковых моторов [...]. Была такая каша! Как мы бежали!»."Каша" наверно была действительно большая, а вернее паника, потому что немцы вошли в Поставы только 6 июля, т.е. больше чем через неделю после бегства авиашколы.
Ещё один очевидец тех событий позже рассказывал : «Немецкие самолёты пролетали низко над местечком и летели дальше на Восток. Мы даже толком не успели осознать, что же теперь будет. Паника, которая распространилась в Поставах, была неописуемой. Многие советско-партийные работники, так называемые «восточники» и евреи, бежали в Россию. Дороги тогда были тёмные от тысяч мужчин, женщин и детей».
Бывшая Поставчанка Мария Филипёнок (Войцеховская) в интервью для цифрового архива Поморских Крэсовяков рассказала: «...Мы выбежали на улицу, а там движение, танки идут, автомобили, а на тех автомобилях женщины с детьми сидят и узлы с вещами. Мы спрашиваем у них, что случилось? Они отвечают, что немцы напали на Россию в эту ночь. Я посмотрела на сестру, сестра на меня, и мы рассмеялись, ведь нас не вывезли в Сибирь, мы стоим здесь, а русская армия убегает и ещё свои семьи спасает, всё идёт, всё движется. Они, как увидели, что мы смеёмся, стали нам грозить, а я говорю сестре - послушай, они ещё здесь, ещё НКВД здесь, бежим домой, не будем тут стоять. Мы ушли а это войско бежало ещё несколько дней...».
Поставчанин Станислав Юркaвлянец вспоминал: «Немецкое нападение на СССР, в июне 1941г., вызвало в польском обществе огромный энтузиазм. Все уже наелись досыта советского рая». Поляки рассматривали немецкую оккупацию как меньшее из зол.
С первых дней войны некоторые жители Поставского района, прежде всего поляки пострадавшие от советской власти, не дожидаясь прихода немцев, стали уничтожать советских и партийных чиновников. Тех, которые не успели сбежать. Об этом в советское время умалчивали, но кое-какие сведения всё же сохранились. Так, бывшая партизанка из бригады Фёдора Маркова – Евдокия Никитина-Федотова позже писала: «В первые дни войны обиженные советской властью люди из-за угла, а иногда и открыто, уничтожали представителей советской власти, в том числе и членов их семей. Местные антисоветчики стреляли и в нас, серьёзно ранив в ногу моего мужа, председателя сельсовета…».
В завуалированном виде об этом можно прочитать и в книге И.Климова и Н.Гракова «Партизаны Вилейщины». В частности, там говорится: «Накануне Великой Отечественной Войны здесь (в Вилейской обл.) ещё имелись антисоветские элементы [...]. После краха Польши, одни ушли в подполье и продолжили борьбу против Советской власти, другие притаились, выжидая удобного момента».
На допросе в отделе «Смерш» Калининского проверочно-фильтрационного лагеря №140 НКВД СССР, 29 июня 1945 года бывший рядовой 84-го отдельного саперного батальона 98-й стрелковой дивизии, Е.Л.Авдеев, 1918г.р., показал: «… 24/VI-41 г. при переправе через р. Нёман на нас налетела немецкая авиация. После бомбежки наша группа рассеялась. Я присоединялся несколько раз к другим группам и с ними шел на восток. Мы держали путь на старую границу, где, как нам говорили, наши войска должны остановить немцев. Так мы шли до 12 июля 1941 г., и в м. Плисы (Западная Белоруссия) нас задержала группа вооружённых поляков и передала нас немцам. [...]».
Бывший начальник Поставской авиашколы пилотов бомбардировщиков, впоследствии командир штурмовой авиадивизии полковник В.Тимофеев написал воспоминания о своей жизни, в которых говорится, что Поставская авиашкола имела две учебные эскадрильи и "сидела" на трёх аэродромах: основной — в Поставах, полевые — в Михалишках и в Кобыльнике. В первые дни войны Тимофеев получил шифровку из Москвы, в которой ему предписывалось немедленно перебросить школу в Оршу. С эскадрильей майора Пещерякова связь была потеряна, и Тимофеев решил вместе с заместителем по политчасти Бурмаковым, немедленно отправиться в Кобыльник. Когда школьный пикап подъехал к аэродрому эскадрильи, то "был обстрелян из леса неизвестными".
Надо сказать, что отдельные случаи вооружённого сопротивления новой власти отмечались в Поставском районе с первых дней советской оккупации. В качестве примера можно привести выдержку из приговора суда на гр. Виктора Кобылинского, жителя хутора Гудзилово, Поставского района: «....в 1939 году, с приходом Красной армии на территорию Западной Белоруссии, В.Кобылинский организовал банду, которая делала вооружённое сопротивление частям Красной армии». В сентябре 1939 года советскую власть люди на Поставщине встретили по разному. Бывшие члены КПЗБ и их сторонники – с радостью. Другие, а таких тоже было немало, неприязненно, а иногда и с откровенной враждебностью.
22 июня райвоенкомат начал мобилизацию, собрав в Поставах несколько сотен призывников. Военком принял решение отправить их пешком на восток, по маршруту Лучай – Дуниловичи – Глубокое – Полоцк. Сопровождали колонну несколько сотрудников военкомата. Что произошло в дороге – точно неизвестно, но призывники разбежались и вскоре вернулись домой. Возможно, что колонну обстреляли немецкие самолёты и возникла паника. Но это не единственная версия. Перед войной в Поставах существовало территориальное отделение польской подпольной организации "Союз вооружённой борьбы" (Źwiązek Walki Zbrojnej), которую возглавлял поручик Зенон Кодзь (Zenon Kodź "Brzoza", 1911-1998). Известно, что ячейка этой организации была и в Дуниловичах. С некоторой долей вероятности можно предположить, что подпольщики могли напасть на сопровождавших колонну работников военкомата, и распустить призывников по домам.
Поставские районные власти в спешке сформировали так называемый «истребительный батальон», состоявший в основном из советских, партийных и комсомольских работников. В районе, по состоянию на 1940г., было 115 коммунистов и более 300 комсомольцев. В основном это были т.н. "восточники". В это время по территории района потянулись отступающие части Красной Армии. Поддавшись общей панике, истребительный батальон тоже поспешил на Восток. В книге «Памяць» издат. «Белта» 2001г. говорится, что «В связи с угрозой выброски немецкого десанта, 26.06.1941г. батальон в пути был распущен».
Это звучит как шутка, ведь истребительные батальоны для того и создавались, чтобы бороться с диверсантами и вражескими десантами, это одна из их функций. К тому же, на территории района не было стратегически важных объектов (крупных мостов, стратегических предприятий, узловых ж.д. станций), а значит - немцам незачем было выбрасывать десант в этой местности. Скорее всего этот "истребительный" батальон попросту разбежался при первой же бомбёжке. Ведь находиться под бомбовым ударом – это не списки "врагов народа" составлять.
О том, каких масштабов достигала паника в первые недели войны, свидетельствовал и Ефим Чернявский, отец которого в 1939 году был назначен управляющим Поставской конторой "Заготскот". На второй день войны он, вместе с другими беженцами, ушёл из Постав на восток. Добравшись до Смоленска, он стал там свидетелем такой сцены: "На наших глазах некоторые мобилизованные красноармейцы бросали свои винтовки и разбегались кто куда...".
В одной из советских сводок боевых действий первых дней войны есть такие строки: «Немецкие истребители, как коршуны, охотятся даже за отдельными санитарами, подбирающими раненых на поле сражения. В гор. Поставы фашистский лёгкий бомбардировщик расстрелял из пулемета санитаров, выносивших на носилках раненых красноармейцев, несмотря на то что немецкий летчик ясно видел на санитарах четкие опознавательные знаки Красного Креста».
Дмитрий Егоров, автор книги "Июнь 1941. Разгром Западного фронта", пишет: «В направлениях на Двинск и южнее – на Поставы, Полоцк и Витебск – нескончаемым потоком двигались неорганизованные колонны из остаточных групп, отдельных военнослужащих и даже подразделений разгромленных в предыдущих боях войск, тыловых частей и строителей пограничных укреплений….».
Бывший сержант И.И.Подварков из 9-й бригады ПТО РГК вспоминал: «После форсирования реки наша бригада, потеряв в боях и бомбежках значительную часть своего личного состава, продолжала отход на восток. [...]. Через день ранним утром мы вошли в Поставы. Улицы городка были забиты транспортом, воинскими подразделениями. Впервые за несколько дней довелось подкрепиться горячей пищей, привести себя в порядок».
28.06.1941г. из Постав бежали партийные и советские функционеры: первый секретарь Поставского райкома КП(б)Б. А. Монахов, председатель Поставского райисполкома Ф. Нагорный, начальник районного отдела НКВД Анисимов и другие (после войны А. Монахов утверждал, что он якобы покинул Поставы 3 июля. Авт.). С собой, словно некую ценность, прихватили партийный архив. Жители райцентра были брошены на произвол судьбы. Первое, что сделали Поставчане, это посрывали ненавистные им красные флаги и лозунги, развешанные по всему местечку. С 28 июня и до 6 июля (неделю) немцев в Поставах не было. Этим не преминули воспользоваться уголовные элементы, которые стали грабить зажиточных евреев и брошенные советские магазины. Как раз накануне войны в Поставы завезли большую партию посуды, которой видимо было так много что её, по воспоминаниям очевидцев, выносили из магазинов целый день.
Бывший военнопленный И. Калинин, рядовой 159 го отдельного строительного батальона, 23 декабря 1947 года на допросе в УМГБ по Молотовской области показал: "… На 9-м дне нашего отхода мы вошли в местечко Поставы. Нашего правительства (власти) и НКВД здесь уже не было. Магазины и продуктовые базы были растащены гражданским населением. Нашему батальону с трудом пришлось достать на пекарне хлеба и двинуться к Минску".
6 июля 1941г. в город вошла механизированная колонна одной из дивизий IX немецкой армии (по другим сведениям, немцы вошли в Поставы 2 июля). Вот что об этом вспоминала Мария Филипёнок (Войцеховская): «...Две недели было безвластие, ни русских, ни немцев. Оружия было полно. Русские солдаты побросали везде оружие, наверно думали, что если будут без оружия, то немцы их не тронут. Мы переждали эти две недели, ничего особенного не происходило, и вот в один из дней мы сидим за столом и вдруг взрыв такой, что у нас даже стекло из рамы вылетело.... Мы подумали, что наверно немцы идут, вот только в кого они стреляют, раз тут уже нет никаких войск. Я с сестрой вышли на улицу посмотреть, что происходит, и увидели там медленно идущие немецкие танки. Едут танки, тёмные такие с белыми крестами, а по тротуарам, с обоих сторон улицы, идёт немецкая пехота...».
Другая поставчанка, Янина Кжывицкая, в интервью для польского Архива Устной Истории (Archiwum Historji Mówionej) рассказывала: «В первые дни немецкой оккупации по Поставам ездила немецкая крытая машина, фургон со свастикой на бортах, и через громкоговоритель на немецком, белорусском и польском языках объявляли, что после 21.00 запрещено выходить на улицу, и что свет в окнах должен быть потушен».
Новые оккупанты ввели свои порядки. Они стали заигрывать с белорусами, надеясь найти в них союзников. Через несколько недель в Поставах появились белорусские учреждения власти – магистрат и полиция. Была открыта школа с белорусским языком обучения, а чуть позже белорусская учительская семинария. Официальным платёжным средством стала немецкая оккупационная марка. Впрочем, это уже совсем другая история.
Комментариев нет:
Отправить комментарий